Будешь моей
Шрифт:
Да, да, да, вот так… вот так… так..
– Моя, моя, моя, – шептал он хрипло, между алчущими поцелуями.
– Моя, моя, моя, – рычал в такт каждой фрикции.
– Моя, моя, моя, – утопал в податливых движениях женщины под ним.
Его женщины.
Оргазм оглушил, обездвижил, лишил зрения, слуха, заставил воспарить над двумя вспотевшими телами на узкой кровати.
Одно женское. С задранной сорочкой, ногами, обнимающими его за талию, предоставляя себя в полнейшее пользование. Второе мужское. Со спущенными до середины
Олег ловил членом отблески оргазма Тины, чувствовал ритмичные сжатия, которые постепенно утихали. Пару раз лениво качнулся, выдохнул, закрыл глаза, улыбнулся совершенно счастливо, беспардонно, как никогда в жизни.
– Люблю тебя, Мась, – проговорил он.
Завалился на бок, потянув за собой расслабленную Тину.
Глава 24. Тина
Накануне жену Василия отвезли в роддом, на дородовое, обещали, что родит через неделю, не раньше, но родила она в ту же ночь.
Василий умчался в райцентр со всем необходимым. Отец, тётя Тоня, Саша и неразлучные Акулина и Мирон отправились в дом к молодым родителям, приготовить то, что не успели, не рассчитали.
Мы с Ангелиной и Фокием остались на хозяйстве, что меня, откровенно говоря, радовало. Занимаясь делами вне бдительного отцовского ока, я могла расслабиться. Предаться своим мыслям, отнюдь не радостным.
Олег здесь…
Здесь, на расстоянии всего в семнадцати километров от меня.
Руку протяни, и он твой!
Калугин. Он Калугин… Странно, я знала его фамилию, но никогда не соотносила с Калугиными, которые жили в Кандалах испокон веков, кажется, даже строили это село. Распространённая фамилия, почти как Ивановы или Петровы.
Внутри всё вибрировало, клокотало от щемящей радости, ведь я искренне верила, что больше никогда не увижу его, не почувствую запах тела, не зароюсь пальцами в непослушные волосы на макушке, не поцелую, но увидела.
Почувствовала, зарылась, поцеловала, вкусила запретный плод.
Радость приходилось душить в зародыше, лишнее это, совершенно пустое.
Я могла встать и уйти в любой момент. Могла отказать Митрофану, могла послать отца куда подальше. Сжечь все мосты, никогда не вспоминать о собственном детстве, о сватовстве с вдовцом своего толка и согласия. Обо всём забыть, вычеркнуть из жизни.
Начать с чистого лица с человеком, которого люблю.
Могла! И никто бы меня не стал останавливать, осуждать, ограничивать. Я сама себе лучший ограничитель.
Отец ни за что не отпустит со мной Гелю, тем более, если узнает про Олега – беспоповца, пусть он религиозен не сильнее фонарного столба.
А Олег никогда не станет тем человеком, которому я могла верить. Ведь ничего не изменилось, ни капельки!
Яна по-прежнему беременна, у них будет ребёнок, малыш, который ни в чём не виноват, одинаково нуждающийся в маме
Поэтому мне нужно было сосредоточиться на своём будущем с Митрофаном. Познакомиться поближе с его детьми, сестрой, племянниками, подготовить Гелю к переменам в жизни. После затворничества в отцовском доме, почти мирской уклад жизни Митрофана будет ей непонятен. Она всего лишь десятилетняя девочка, не знающая, что мир – он разный.
– Собирайся, в магазин надо, – выдернул меня из мыслей Фокий. – К выписке продуктов купить, к Василию завезти.
– Я тоже хочу в магазин! – взвизгнула Геля, появившаяся, словно из-под земли.
– Нельзя, – отрезал Фокий. – Велено у коз убрать.
– Я уберу, правда, – Геля сложила руки в умоляющем жесте, глядя на старшего брата, как на божество какое-то.
– Жалко тебе что ли? – не выдержала я, окрысилась. – Пусть едет.
– Ладно, пусть, – махнул рукой Фокий, смерив меня уничижительным взглядом.
Ничего, скоро я выйду за Митрофана. Не придётся больше терпеть глухую ненависть Фокия. Не нужно будет Геле умолять о поездке в сельский магазин, как о билетах на концерт рок-звезды.
Я быстро переоделась в платье, которое купила на третьем курсе, в прошлой жизни, сейчас казавшейся сном. Зоя, помнится, раскритиковала обновку, сказала – слишком скромно, по-монашески.
Фокий остался недоволен длиной по колено и открытыми руками, однако промолчал. Для подобных замечаний есть отец и жених. Митрофан же не возражал против мирской одежды, даже откровенно богомерзкой в глазах единоверцев.
Гелю заставил сменить юбку, напялить ту, что доходила до середины икр, но она совершенно не расстроилась. Подумаешь, длина подола, главное – долгожданный «выход в свет». Во время учёбы можно отлучиться на пять-десять минут из школы, посмотреть на людей, попялиться на новинке в магазине. На каникулах сиди, привязанный, как Найд.
Проехали мимо дома Митрофана. Машина у забора не стояла, во дворе показалась худенькая фигурка Василисы и сразу же скрылась. Интересно, одна дома?
Магазин, расположенный в свежеокрашенном кирпичном здании с двумя белыми колоннами и с надписью «Сельпо 1956» лепниной на фронтоне – наследство СССР, – располагался примерно в центре Кандалов.
Рядом почтовое отделение с банкоматом, школа, чуть поодаль Дом культуры и детский сад, работающий вполсилы. Детей рождалось много, но матери, как правило, были домохозяйками. Работы в селе мало, что есть – в основном для мужчин.
Главное же, основное, если пройти по главной улице, свернуть в третий проулок слева, пересечь ещё одну улицу, то уткнёшься прямо в двухэтажный сруб Фёдора Калугина – родного брата Олега. Можно постучать в калитку, зайти, позвать, сказать, что готова уехать с ним, как он уговаривал.