Будешь моей
Шрифт:
Всё страшно!
Машина резко тронулась с места. Народ расступился, я посмотрела в сторону, где остался лежать Фокий, корчась от боли. На траве рядом с ним багровело пятно крови, по рубашке растекались алые разводы.
– Что ты с ним сделал? – прошептала я, обхватывая ладонью рот.
– Без понятия. Нос сломал точно и ключицу, надеюсь, почки отбил, ходить ему теперь с мочесборником до конца дней, – выплюнул он слова, будто харкнул на дорогу. – Поехали.
– Куда? – до конца не придя в себя, спросила я.
–
– Какая школа, какая работа? – всплеснула я руками. – У нас даже документов с собой нет. Трусов нет на смену!
– Трусы купим, документы восстановим, делов-то, – подмигнул он, глядя в зеркало заднего вида на жадно жующую Гелю. – Правильно говорю, полностью родная сестра Иустины?
– Правильно, – выдала Геля, запихивая в себя последнее пирожное.
Глава 25. Олег
– Калугин, на выход, – услышал Олег.
Встал, дождался охранника, прошёл за ним длинным коридором, окрашенным масляной краской. Зэк со стажем, а не капитан СОБРа, хотя… какой, в жопу, капитан, после таких выкрутасов со службой можно смело распрощаться.
Уехали они с Тиной недалеко. Она в себя прийти толком не успела, в отличие от Гели – эта сорока трещала без умолку. Расспрашивала, где они будут жить, выделят ли ей отдельную комнату, если нет, так она к папке вернётся, и зачем им документы, если всем известно, что она Кушнарёва.
Так-то Силантьева, как Иустина, но по сути-то Кушнарёва.
Остановили их полицейские, аж на трёх машинах, хоть Олег и попытался скрыться в лучших традициях криминальных боевиков. Доходчиво объяснили, что похищение несовершеннолетней гражданки и причинение вреда здоровья средней тяжести – это если суд не решит иначе, – дела не только не богоугодные, но и звездец, противозаконные.
Для начала отправили в обезьянник с двумя алкашами и одним обоссаным бомжом, потом вкатали пять суток административного ареста.
Быстро и без сожалений, как говорится.
Кушнарёв лично припёрся. Заявил, что сгноит Олега, парой лет исправительных работ не отделается, как бы ни выкручивался, можно подумать, он собирался. Олега в принципе своя судьба не интересовала, единственное, о чём думал – Тина, Маська его… как она, что с ней, неужели выйдет за урода этого, Митрофана?
И имя у него дебильное!
А-а-а-а-а!!! Сука, сука, су-у-ука!
После тёмного помещения солнечный свет ослепил, железные двери угрожающе громыхнули за спиной. Олег оказался на свободе. Жаль, совесть чистую не выдали, ему бы не помешало.
Через дорогу стоял родненький Рендж Ровер, поблёскивая намытыми боками. Облокотившись на капот, дожидался Фёдор, сверля взглядом бестолкового брата.
– Здоров, – буркнул Олег, подойдя.
– Ну, здоров, – Фёдор почесал ладонью
Например, прихлопнуть младшего балбеса, чтобы сам не мучился и людей не изводил, дело благое или всё же греховное? Судя по взгляду – очевидно благое.
– Фокий заявление забрал, претензий не имеет, – проговорил Фёдор, когда тронулись.
Олег за рулём, брат рядом.
– В киднеппинге обвинение сняли, зыбкая база, посыплется, – продолжил Фёдор. – Замяли всё, одним словом.
Олег покосился на старшего брата. «Киднеппинг», «зыбкая база», «посыплется», «замяли» – слова, которые меньше всего ожидаешь услышать от этого массивного человека с бородой-лопатой, в льняной рубахе и широких штанах.
– Отец постарался? – приподнял Олег бровь.
– Отец и Игнат, адвокат прилетал, нарушения в работе полиции нашёл, всем всё популярно объяснил, с Кушнарёвыми поговорил, Фокия в Красноярск переправил на лечение…
Олег усмехнулся. Притух местный божок? Права народная мудрость, гласящая, что на каждый член с винтом найдётся жопа с лабиринтом.
– Ты павлина из себя не изображай, не ради тебя старались. По-хорошему, посадить тебя надо, а не вытаскивать. Фокия без малого инвалидом не оставил, никто тебе такого права не давал, как и ребёнка от родного отца увозить. Не в лесу живём, органы правопорядка существуют, опека, суды. Кулаками махать ума много не надо, – проговорил Фёдор, не скрывая злости. – Уголовник в семье не нужен, понимать должен, как на карьере Игната скажется, или из младших кто захочет по его стопам пойти, а здесь ты, – посмотрел, как на навозную кучу, – пятно на биографии.
Похоже, единственный, кто был искренне рад видеть Олега в доме Фёдора, Финик.
Пёс отчаянно махал хвостом, вертелся у ног, лез с поцелуями, всем видом показывая, как же он соскучился, истосковался весь, извёлся. Люди вокруг неплохие, подкармливали, петух Авундий вообще свой человек оказался, но пусть уж хозяин совесть имеет, больше в одиночестве своего друга не оставляет.
В гостевой комнате стояла собранная сумка Олега, в которую были уложены вещи, намекая, что лучше гостю дорогому убираться подобру-поздорову.
– Если сможешь подальше от Иустины держаться, оставайся, – проговорил Фёдор, заранее зная ответ.
Не сможет Олег держаться. Одно то, что он приехал с братом в его дом, а не рванул в сторону дома лесничего, хватило выдержки принять душ, переодеться, кинуть в рот пару сдобных булок – Полина, невестка, испекла, – чудо, похлеще садов Семирамиды.
– Держи, – Фёдор протянул пару обыкновенных листов брату, тот прочитал, никак не выражая, что думает, а ничего хорошего в голову не приходило. – Остаток отпуска проведёшь на Чёрном море, как раз сезон. Женщины, рестораны, аттракционы – всё, как ты любишь. Там, глядишь, выветрится дурь из головы.