Будешь моей
Шрифт:
– Если ты про Тину, то не выветрится, – отрезал Олег.
– Отступись, – угрожающе проговорил Фёдор. – Наворотил уже дел, хватит! Ты уедешь, через месяц-другой забудешь о ней, а ей здесь жить. Хочешь, чтобы каждая собака тыкала Митрофана, что его жена с Калугиным… встречалась, – он явно хотел завернуть что-то похлеще нейтрального «встречалась», но выработанная годами привычка сдерживать себя не позволила. – Чтобы ей глаз от стыда не поднять было? Тебе игрушки, девушке жизнь!
– Да пошёл ты! – выплюнул Олег, схватил сумку, помчался на улицу, громко кинув: –
В дверях встретилась Полина. Попыталась остановить, поговорить, донести до бедовой головушки, что всё делается ему во благо, не вышло.
Естественно во благо, кто бы сомневался. Сумасшедший дом какой-то, а не село на просторах Сибири, а он главный псих, особо буйный.
Чёрное море, женщины, рестораны, аттракционы… Сейчас!
Бежит и волосы за спиной, только прикупит зелёный, в талию, костюм, обернёт могучую шею старым шерстяным шарфом и обует лаковые штиблеты с замшевым верхом апельсинного цвета*.
Не уедет он, не отступится!
Не мытьём, так катанием, не по-хорошему, так по-плохому Маську заберёт. И сестру её. Он, конечно, детей настолько рано не планировал, тем более – сразу взрослых, но старовер он или нет? Если папе с мамой верить – он самый.
Любой старообрядец скажет: «Детей бог даёт, не человеку решать, какого и когда». Олегу Ангелину послал, в испытание или наказание – время покажет. Пока же план прост – забрать своё.
В Кандалах остановиться негде. Жильё если сдают по случаю, но точно не Олегу. Никому неприятности с Кушнарёвым и Калугиными не нужны, своих проблем хватает. Жизнь в этих местах щедра на трудности.
База отдыха недалеко от Кандалов неплохой вариант. Идеальный, можно сказать.
Деревянные домики раскинулись меж вековых кедров, высоченных елей, лиственного подлеска, сквозь которые вилась асфальтовая лента от райцентра до главного корпуса. Всё для удобства отдыхающих.
На подъезде увидел знакомое лицо. Митрофан стоял рядом со своим автомобилем. Отечественным УАЗом, крепким, надёжным, износостойким, починить который можно с помощью лома и какой-то там матери. В здешнем колорите идеальный вариант.
Он махнул рукой, глядя прямо на Олега, тот остановился, резко надавив на тормоз, подняв облако пыли на обочине, окутав Митрофана с головы до ног.
– Я тебе по-хорошему говорю, уйди с моего пути! – проорал Олег, выпрыгивая из машины, на ходу разминая руки.
– Что ты со мной быстро разделаешься, сомнений нет, – спокойно ответил Митрофан. Не дрогнул, будто не тренированный СОБРовец на него буром пёр, а пятилетка в коротких штанишках. – Серьёзно у тебя к Иустине?
– Моя она, понял! Была моя и будет моя! – завопил Олег, как наглухо отбитый, с задержкой умственного и психологического развития Кинг-Конг.
– Ты Иустину-то спросил, хочет она твоей быть, или ей пока лучше самой себе принадлежать? Интересовался, что она хочет, что для неё лучше?
– А ты, прямо, интересовался?! – взвился Олег, едва сосуды в глазах от злости не лопнули. – Естественно, сука, любая
Митрофан спокойно посмотрел на Олега, смерил взглядом, будто раздумывал о чём-то, прикидывал.
– Если бы у меня была возможность вернуть Машу, – Олег почему-то сразу понял, что говорил Митрофан об умершей жене. По интонации, по мелькнувшей боли во взгляде, такой, что физическое отторжение вызывала у него, пышущего здоровьем и планами на жизнь. – С условием, что я никогда не увижу её, одним глазком не посмотрю, но точно буду знать, что она живёт где-то, счастлива, я бы ни секунды не думал. Только мне такого никто не скажет. А ты можешь Иустину счастливой сделать…
– С тобой, что ли? – окрысился Олег.
– Со мной она шибко счастливой не станет, – горько усмехнулся Митрофан. – За сестру только рада будет, а сама… Держи, – протянул он Олегу папку, которую до этого крутил в руках.
Олег споро вытащил какие-то бумаги. Вроде накладные, сертификаты какие-то, декларации… чёрт его знает, что это вообще.
Он военный, не бухгалтер, не юрист, в писульках ничего не понимает.
– Что это? – уставился на Митрофана.
– Свобода Иустинина. Если эти бумажки кому следует показать, Кушнарёву до десяти лет светит. За годы работы на хищение в крупном размере наскрести можно.
– Ты этим, что ли, Тину сосватал? – распахнул Олег глаза.
Ларчик-то просто открылся!
– Мне человек нужен, чтобы добром жить, без камня за пазухой, без двойного дна, мыслей крамольных. Семейную жизнь со лжи начинать глупо, против тебя же обернётся. И ты, если не дрянь последняя, так поступать не станешь, а освободить Иустину с Ангелиной сможешь.
– Что ж сам не освободил?
– Мне, Олег Степанович, здесь жить, детей поднимать, проблемы ни к чему. Я человек маленький, это ты орёл – сын столичного генерала.
– Понятно… – кивнул Олег, развернулся к машине, резко остановился. – Тебя не коснётся? – тряхнул он папкой.
– Не должно, – почесал затылок Митрофан.
Хорошо, что не должно, хорошо…
Помчался в райцентр, выжимая из Рендж Ровера всё, что возможно. Заскочил в копицентр, отсканировал аккуратно бумажку за бумажкой, не сбиваясь с порядка, мало ли…
Отправил себе на электронку. Немного подумал, кинул Игнату, он точно разберётся, что к чему, найдёт применение.
Через пару часов подъехал к дому Кушнарёва. Зашёл в калитку, проигнорировав замерших в испуге мальчишку и девчонку-подростка.
– Тина! – крикнул от порога. – Тина, Маська! Собирай вещи свои и Гели. Документы, трусы, зубную щётку, что там ещё надо... Всё бери, машина большая, поместимся!
Дёрнул за вторую ручку, рефлекторно не посмел нарушить веками установленный порядок.
Одна ручка для своих, вторая – для пришлых.
– Ты чего здесь забыл? – услышал за спиной глухой голос Кушнарёва.
Обернулся, увидел направленное на него дуло двустволки, на этот раз заряженной. Повезёт, если не на медведя, останется что в гроб положить.