Будни феодала
Шрифт:
— До Замошья доедем вместе. А дальше я только с Мамаем отправлюсь.
— Уговорил все-таки характерника, — не сильно обрадовался Цепеш.
— Да, убедил. Понимаю, слава у него разная… Не всякому по плечу. Но, когда жизни ваши его умение спасет, сами ж спасибо скажете.
— Мы об этом знаем, батька, — согласились запорожцы. — Сказывай дальше, что за докука такая, что нас в селе оставить надо?
— А для того, чтоб из селения крепость неприступную сделать. Сами селяне и за сто лет не справятся. Зато с вами… — стал демонстративно загибать пальцы. — Лучший в московском царстве стрелец. Капитан городской стражи и потомственный вельможа. Запорожцы…
— Понятно… Это чтоб, если вдруг государь передумает — то отнять у нового хозяина Замошье было гораздо труднее, чем подарить? Верно смекаю? — улыбнулся Цепеш.
— Верно, Влад. И я очень на вашу помощь в этом рассчитываю.
* * *
Староста Михай особого веселья от оказанной мне королевской милости не выказал. Наоборот, стал через слово кланяться и величать то ясновельможным паном, то барином. А сам все глаза прятал да в преданности заверял. Старый лис сразу смекнул, что перемудрил и сменил, как говориться, шило на мыло. Воевода Федорович хоть был и не слишком заботливым хозяином, но в дела общины не лез и проживал в Смоленске. Тогда как мне Михай сперва сам почти все секреты Замошья выдал, а теперь еще и будет находиться под постоянным присмотром.
Вот и смекай, что лучше. Главный в бедной деревеньке, или мелкая сошка в зажиточном селении? Кажется, ответ очевиден. Но, не так все просто. У мелкой сошки и дела мелкие. В прежние времена шутили, что даже в самом бедном колхозе председателю всего хватает. Ну а тутошняя община, по существу, ничем не отличается. Та же уравниловка, трудодни и круговая порука. В том смысле, что всем миром в ответе за каждого.
Пришлось отвести Михея в сторонку и объяснить ему на пальцах, что я господин добрый и местами даже покладистый. И готов закрывать глаза на неуемную жажду обогащения отдельно взятого старосты, если его личное благосостояние не будет чрезмерно явным, быстрым и сказываться на моем. А еще, я настойчиво посоветовал Михаю не торопиться с выводами, а подумать над тем, что если все срастется, то вскоре он сменит трехцветный кушак старосты на трехцветную шапку городского главы. И сыновьям его соответствующие должности найдутся. Что за город без судьи, казначея, главы торговой гильдии, мытаря и прочих — очень важных и нужных людей. Сколько там у него сыновей?
Мои ораторские способности оказались на должной высоте, так что к концу разговора старик аж помолодел лет на десять и все пояс поправлял.
Уловив момент, я подозвал к нам Цепеша и объявил старосте, что самому мне недосуг будет на одном месте сидеть, а потому я оставляю в Замошье своего наместника. Который не станет соваться в дела хозяйственные, но в плане военного строительства и всеобщей воинской подготовки — валашский князь для них царь, бог и воевода. Все что прикажет — надлежит делать незамедлительно. Советы воеводе давать можно, возражать — нет.
Сперва Михай опять слегка потух взглядом. Но, как только услышал от Цепеша, что тот намерен назначить Четвертака и Пятака ближними помощниками: старшего по обучению рекрутов, а второго —
Оставив их вдвоем, находить общий язык, и решив, что все уладил, пошел искать Мамая. Намереваясь без промедлений отправиться дальше. Но тут прибежала Настена и с ходу бухнулась в ноги, умоляя не губить, не лишать милости и не отказывать в милосердии… Жена Федота так интенсивно кланялась, а слова произносила со столь завидной скорострельностью, что я даже половины сказанного не понял. Поэтому, поднял молодку на ноги, а что та все время норовила встать на колени, обнял и прижал к себе.
— Да угомонись же ты, оглашенная… — попытался успокоить ее. — Останется твой муженек дома. Я не беру Федота с собой.
Жаркое тело заерзало еще сильнее, упруго выскальзывая из рук.
— Не губи, барин… — разрыдалась еще громче.
Я ни фига не понял, пришлось взять молодицу за плечи и крепко встряхнуть.
— А ну, не вой. Говори внятно.
Настена послушно вытерла слезы и повторила:
— Не губи, милостивец.
— Это я уже слышал. Сказывай, чего хочешь?
— Не оставляй Федота дома.
Интересно девки пляшут…
— Вот как… А ну-ка, девица красная, пойдем в сторонку. Что-то мне в твоих желаниях не все понятно…
Я подхватил Анастасию под руку и потащил подальше от домов и плетней, на которых, как известно уши сами растут и сеять не надо.
— А теперь сказывай, да без утайки: чем Федот так не угодил, что ты его из дому гонишь? Правду узнаю — при всем народе на площади пороть велю. Не для того я тебя из кровати подьячего вытаскивал, чтоб ты сама чужую искала.
Молодица охнула, залилась румянцем, закрыла лицо руками и, как бы израсходовав запас сил, опустилась на землю.
— А я все думала, узнал ты меня, барин, или нет… — вздохнула негромко. — Узнал, значит. Что ж мужу о неверности не сказал? В тайне сохранил?
— В тот раз не по своей воле ты изменила, мужа от дыбы и острога спасти хотела, и не мне тебя за то осуждать. Но теперь, извини… Поблажек не будет.
Анастасия поглядела на меня строго, насколько это возможно сделать снизу вверх и широко перекрестилась.
— Вот те крест, барин. Нет больше на мне греха, окромя того раза. А Федота я прошу с собой взять только ради него самого. Не из тех мужей он, которым хозяйство в голове. Зачахнет. Пить начнет… А там и меня возненавидит, потому что глаза мозолить буду и о прошлом напоминать. Думаешь, он слепой? Тоже молчит, ничего не спрашивает, но синяки на шее и груди, оставленные Касьяном, видел, — опять опустила голову и продолжила не поднимая глаз. — Простор ему нужен, свобода, бой… Там душой оттает. А я его ждать буду. Верно… В том не сомневайся. Ужаса той ночи на всю оставшуюся жизнь хватит. Я ведь как думала, — отведу беду, а сама в омут…
М-да… Нашелся знаток женских душ. Полез прямо с сапогами. А тут такая загогулина, что и Македонский со своим ножичком отдыхает.
— Хорошо… — помог подняться. — Я понял. Сделаю, как просишь. Беги домой, скажи Федоту, пусть собирается. Прощаться будете? Долго ждать?
Молодица опять покраснела, но взгляд не отвела. Наоборот, даже блеснула в них лукавинка.
— Уже простились, барин. Ждать не будешь. Вон он, коня ведет.
Твою ж краснознаменную и легендарную! Нет, не родился еще мужчина, способный понять это диаволово семя. Когда верить, когда сомневаться? Но погодь, долг платежом красен. Такую энергию грех не использовать в мирных целях.