Будни феодала
Шрифт:
— И что же помешало гетману?
— Радость и печаль этого мира… — вздохнут испанец. — Женщина. Даже не ожидал, что в таком возрасте я способен на подобные чувства. Как мальчишка влюбился панночку из чудесного, старинного города Львова. Обворожительное создание. Совершенно вскружила мне голову. Так, что я обо всем на свете забыл. Даже о службе… Полгода был счастлив и жил, как в Раю. Пока не закончились деньги. И, как только это произошло, прекрасная панночка уехала с торговцем мехами в Краков, а я остался без денег и без службы...
— Печальная история. И поучительная…
— Угу… — мокнул усы в пиво Виктор. — Как будто я первый на эту уловку попался. И до меня женщины вертели мужчинами как хотели. За триста лет до нас один итальянец написал весьма поучительную книгу. «Декамерон». И что? Стало с тех пор меньше обманутых мужей или любовников? Шалишь… Только скопец защищен от любовного дурмана. Да и то…
— Зачем же так радикально? — улыбнулся я. — Можно и по-другому тоску развеять. Приставай ко мне. Совсем времени на хандру не останется. Заодно, и финансовое положение подправишь. Ну а если судьба — то удачная рана, полученная в бою, куда почетнее чем нож ветеринара. Как считаешь?
— Разумно… — кивнул де ла Буссенор. — Считай, договорились. Сейчас присягу на верность давать не буду, произнесенные в хмелю слова малого стоят. А завтра с утра, если не передумаешь — пойду с вами. И в самом деле, засиделся. Только еще одна просьба…
— Я слушаю.
— Не мог бы ты ссудить меня пятьюстами талеров? Видел я у здешнего ювелира великолепное колечко. Хочу выслать его своей панночке. Может, передумает и вернется? Как считаешь?
Что я считал, влюбленному ветерану лучше не знать. Ибо не лечится… Так что я лишь покивал, подумал… да и выложил испанцу кошель. В конце концов, кто я такой, чтоб осуждать или поучать? Со своими проблемами разобраться бы. И лучше вовремя.
Видимо, что-то такое было написано на моем лице, потому что молодая мещанка, когда я подошел к ее столу, заговорила первой.
— Если ищешь гадалку, сударь, то ты не вовремя. Я гадаю только на молодой месяц.
— А я думал, что гадать лучше в полнолуние…
— Можешь и дальше так думать, — фыркнула пренебрежительно. — Вреда от этого никому не будет. А я — ведунья, и умение это в моей семье передается от бабки к внучке с незапамятных времен.
— Это серьезно. Зовут то тебя как, ведунья?
— Оксаной. И нечего зубы сушить. Кстати, если заболят — обращайся, заговорю. Могу приворотное зелье приготовить. Впрочем, тебе без надобности, коль с таким гаремом путешествуешь. А вот удача в бою никогда воину не помешает. Так и быть, приходи через недельку.
— Знать бы еще, где я через семь дней окажусь… — улыбнулся я. — У меня другое предложение. Приставай к нам. А как новая луна взойдет, так мы к ворожбе и вернемся. Ну что? Хорошо придумал? Соглашайся. Я хоть и не врожбит, но тоже кое-чего умею и смекаю: не от доброй жизни такая молодая и красивая девица в одиночестве ночь на постоялом дворе коротает.
— Твоя правда… — посмурнела личиком Оксана. — Родом я из Полтавы. Сама на хозяйстве. Бабка уж годков пять как померла. Сватался ко мне Микола-кузнец. А его, как на зло, поповская дочь полюбила. И стала она стараться,
— Печальная история… — покивал я сочувственно. — Ну, не горюй. Все перемелется. Подсаживайся к нам, да знакомься с новыми товарищами. Говорю сразу — неволить не стану. Можешь уйти в любой день, когда пожелаешь. Договорились?
— Спасибо. Ведовство запрещает убийство… Но во всем остальном буду тебе полезна, как никто другой. О болезнях, порче и проклятиях можете забыть. Да и удачу призову.
Вот и славно. А теперь ужинать и спать. Смотр войскам и новоприобретенным попутчикам устрою завтра. Но, даже, не глядя на их статы, могу спорить на что угодно, что ни ведунья, ни влюбленный ветеран в отряде лишними не будут.
Глава 11
Глава одиннадцатая
На следующее утро первым делом метнулся на рыночную площадь. Немного поторговался и в двух лавках сбыл все нажитое по пути в Переяслав имущество. Кроме пары лошадей, которых по-прежнему держал для себя. Немного осталось до следующего уровня. А как дорасту, то все заработанные очки вложу в ловкость и верховую езду. Боевой конь — это хорошо, но скаковая лошадь — лучше. Особенно, если все чаще начнут конники нападать. Тут скорость и маневренность будут иметь гораздо большее значение, чем дополнительные очки здоровья.
К слову, разжились мы неплохо. На сбыте трофеев я поднял две тысячи. Даже с небольшим хвостиком. При том, что кое-какое барахлишко получше отобрали себе мои девушки. Ведунья Оксана сперва покочевряжилась, мол не к лицу девице в мужском платье, но — поговорив с «сестрами», мнение изменила. Правда, на одежку с чужого плеча не согласилась. Сама сходила на рынок, а вернулась — в шароварах, жупане и шапке.
Вот только глядя на нее, я первым делом вспомнил поговорку о шиле в мешке. Тут и наблюдательности Касьяна не надо, чтобы распознать ряженую девицу. Купи Оксана одежду даже на три размера больше — ее выдающиеся округлости все равно вылезали бы наружу, как привратные башни. Что, к слову, в прежнем, женском наряде, гораздо меньше впадало в глаза, чем в приталенном жупане.
Часа через два, когда с торговлей и сборами было покончено, я распорядился седлать коней, а сам решил еще разок заглянуть в кабак. На судьбу. Мало ли… Вдруг еще кто интересный мне за это время появился.
Не ошибся, но и не угадал. Никаких новых путешественников в корчме не объявилось, зато имелся весьма озабоченный крестьянин. Он даже за стол не присел, так и торчал возле дверей, с надеждой взирая на каждого входящего. А глаза, как у побитой собаки.
— Погорелец что ли? — не смог пройти мимо. Остановился рядом, ожидая ответа и прикидывая, сколько подкинуть страдальцу на бедность.