Будни феодала
Шрифт:
— Правда, что ли? — оживились те.
— Хоть побожиться… Приставайте ко мне на службу. Золотые горы не обещаю, но сыты будете.
Сердюки переглянулись.
— И в чем же наша служба будет? — уточнил все тот же казак, видимо старший. — Я к тому спрашиваю, сударь, что ты в дороге. А мы больше пешими воевать привыкли… За конными не угонимся.
— И не надо. Я нанимаю вас, сопроводить обоз в мое село. А там — сами на все смотрите и думайте. Решите остаться — к наказному атаману обратитесь. Его ни с кем не спутаете. Худой и бледный, как будто без солнца вырос. А захотите уйти — вольному
Вместо ответа сердюк плюнул в ладонь и подставил под хлопок.
Хорошо ляскнуло. Надежно. По-мужски. Можно предположить, что гарнизон Замошья увеличился на четверых профессиональных воинов.
Джуры, совсем молодые хлопцы, стояли чуть в сторонке. Почтительно дожидаясь когда их очередь придет. С ними ходить вокруг да около не стал.
— Здорова, орлы. Под мою руку пойдете?
— Пойдем, батька… — хлопцы аж в пояс поклонились. — Ты не думай, мы не из боязливых. Ночью нас взяли. Дозорного сняли, а нас во сне повязали.
— Я и не думаю. Забирайте из табуна своих коней и готовьтесь в путь.
Гайдук подошел сам. Летами постарше. Из тех, кому за порядком в селениях глядеть привычнее, чем в бой идти.
— Челом, пан атаман. Примешь к себе? Верой и правдой служить стану.
— Приму. Поможешь сопроводить обоз в Замошье, подойдешь к старосте. А он уже решит, к какому делу тебя приставить. Вернусь через месяц. Если что не так, вернемся к разговору снова. Годится?
— Да…
Гайдук степенно поклонился и пошел к Хозяину обоза, с которым уже беседовали сердюки.
Теперь, наверно, надо было с воительницей переговорить, но сладкое или горькое, как получится, решил оставить на потом. Сперва — основное блюдо.
Крестьяне понуро стояли возле возов. И особой радости на их лицах, по причине освобождения, не наблюдалось. Оно и понятно… «Белые придут — грабят. Красные придут — грабят…» Хозяева меняются, а для тружеников одна судьба — хомут или ярмо… если женатый.
— А скажите-ка мне, люди добрые, вы переселенцы или тати вас с насиженных мест взяли?
Мужики переглянулись.
— По разному, барин… — ответила одна из молодок. Видимо, самая бедовая. — Теодор и Матияш — погорельцы. А Акима и Дуняшу людоловы схватили, когда они с заработков возвращались. Мы с Василием и братом его — из-под Брацлава. В степь ушли лучшей доли искать.
— Втроем? — удивился я.
— Не…— мотнула говорливая молодица головой. — Из трех сел уходников собирали. Да только побили нас, едва за Умань перебрались. Кто жив остался, по степи, как перепела рассыпались, от ястреба прячась. Да, видно, доля такая выпала. Далече не ушли. И трех дней на свободе не пожили, как другим лиходеям попались…
Молодка замолкла и глаза опустила. Понятно. Ей, небось, совсем не сладко пришлось в бандитском лагере. Ее подруга по несчастью, да и мужики тоже пригорюнились. Понятно, они же не знают, что для них смена хозяина значит. Может, и не закончилось лихо, а только начинается самое страшное…
— Зря, красавица, на судьбу пеняешь… — поспешил отвлечь я крестьян от печальных мыслей. — Мы не людоловы и живым товаром не торгуем. С этой минуты вы все вольны идти, кому куда вздумается.
Крестьяне снова поклонились, но я уже о них не думал.
Амазонка! Дева воительница из моих снов. Не в смысле, что та самая… Та была золотистой блондинкой, эта — как смоль черна волосами. Но в остальном… Девяносто-шестьдесят-девяносто. Вряд ли из-за общепризнанного голливудского стандарта. Скорее всего — так проще доспехи делать. Не требуется индивидуальной подгонки по фигуре.
Кстати, о доспехах… Ясен пень, что налетчики их с воительницы сняли, оставив девушке только коротенькую тунику. Которая, совершенно ничего не прикрывает. Ни сверху, ни снизу. Эдакая ночнушка-разлетайка до половины бедер из тончайшего шелка. Наверно, чтобы доспехи кожу не натирали. Даже неудобно глядеть… Хоть и приятно. А вот амазонку это нисколько не смущает. Я пока не видел живых королев, но думаю, на их лицах обычно именно такое выражение бывает. Когда подданные просьбами одолевают.
— Доброго дня…
— Сестра… — произнесла воительница чуть более низким, чем я ожидал, но достаточно приятным голосом.
— Что?
— В Империи принято обращаться к благородным девам «сестра», — объяснила та. — Добавляя имя, если знакомы. Или степень посвящения. Я — Иридия, сестра меча, благородный муж. Назови себя, чтобы я могла узнать имя друга или врага.
— Меня зовут Антон, сестра Иридия, — ответил я, старательно рассматривая какую-то фиговину на телеге, совершенно не в состоянии понять: на что именно смотрю. Да это и неважно, главное не пялиться на то, что демонстрирует «туника». Вот гадство. Слово чести, была б она совершенно голая и то было бы легче не пялиться. Чуть ткань шевельнется, — приходиться чуть не руками удерживать глаза в избранном направлении. Так и окосеть недолго.
— Мои воины добавляют «батька» или «атаман». Слуги и крестьяне — «барин» или «пан». Я не враг… А станем мы друзьями или останемся просто знакомыми — тебе решать… сестра.
Амазонка неожиданно широко улыбнулась.
— Другого и не ожидала, атаман Антон. Мужчины всегда перекладывают ответственность и принятие решения на нас. Я подумаю над ответом… И мне будет проще, если скажешь, с кем ты сейчас сражаешься? Кто твой самый главный враг?
Глаза девушки впились в меня, как копья. Словно она хотела заглянуть прямо в душу.
— С кем придется, — пожал я плечами в ответ. — Не решил еще… Вернее, кто поперек станет. А главный враг… Вот еще придумала, делать больше нечего, как делить их на главных и не главных. Хотя, постой. Есть один… Скука. Вот ее я бы с удовольствием пришиб.
С каждым произнесенным словом взгляд девушки светлел. А когда я умолк, она шагнула вперед и преклонила колено.
— Прими мой меч, атаман Антон. Клянусь, что до того часа, когда королева захочет освободить меня от принесенной клятвы, я твоя в каждом бою. И только смерть посмеет разлучить нас.