Булочник и Весна
Шрифт:
Когда сон Майи стал крепок, я осторожно взял её мобильный, на крыльце нашёл телефончик Лизки, присовокупил свой и отнёс эту связку гранат в бытовку. Отключил все по очереди, сунул под одеяло. Молодец – выкрал шкуру у царевны-лягушки!
Разумность моего бессмысленного поступка доказана во всех сказках. Он ведёт к разрешению подвешенного состояния через кризис. Но, если честно, я не думал об этом. Я попросту хотел, чтобы хоть какое-то время Майя не могла общаться с Кириллом.
Тем временем в гостиной Лиза, Илья и кошка весело поглощали остывающий суп. А Майя спала.
Тучи над лесом потемнели. Совсем уж холодный ветер пошёл трепать деревья. Я укрыл Майю поверх пледа своей чистой, только постиранной курткой. Её долгий сон начинал тревожить меня. Я вышел за калитку и прислушался. Что-то натянулось в сумеречном воздухе между холмом и долиной.
Приближение добра и зла всю жизнь ощущалось мной загодя. Вот и теперь, на холме, лицом к ветру, мне мерещилось невидимое перемещение сил. Я вовсе не удивился, когда заметил вползающую на холм букашку зелёной «нивы».
Кирилл ехал аккуратно, жалея подвесочку. Я слегка усмехнулся. Что за русские пошли – не любят быстрой езды! А может, просто меня боишься?
И решил, что, пожалуй, не стану встречать его, а вернусь на участок. Калитку откроем настежь – чтоб ты не разбудил Майю стуком. Войдёшь и увидишь, как мирно, счастливо она спит в твоё отсутствие!
Не знаю, что именно заставило её проснуться – может, особый дух бензина, пропущенного через дурацкий двигатель, или специфический шорох шин, или телепатия.
Я не успел сделать и пяти шагов по участку, а навстречу, как амазонка, как владеющая ветрами ведьма, уже неслась Майя. Она пролетела над заросшими хреном колдобинами и, едва не спихнув меня локтем с дорожки, стукнула калиткой.
Я вышел следом. На обочине деревенской улицы, одной ногой в глине, другой – в траве, стоял Кирилл и с силой отлеплял от себя возлюбленную.
– Не надо, – говорил он. – Подожди, потом…
Я подошёл слегка вразвалочку, как если бы этот футбольный мальчишеский шаг мог мне помочь, и сказал первую свалившуюся на язык грубость:
– Кир, а ты чего прикатил?
Ветер с плевками дождя налетел на моего врага, вздыбил волосы, открыв лоб с вертикальной складкой между бровей. Кирилл хмуро посмотрел на меня и всё-таки оправдался:
– Я с утра звонил. Сказал, что по дороге из Переславля заеду, – и, взглянув на Майю, строго спросил: – Ты не предупредила? Забыла?
Майя, смеясь, кивнула:
– Ой, да! Я, милый, представляешь, уснула! Чувствую – не могу так долго тебя ждать, нет сил! И прямо отрубилась!
Говоря, она задыхалась, как будто её только что выцарапали из плена, отбили, спасли. Я видел потом: куртка, плед – всё валялось на земле. Заслышав приближение избавителя, она сиганула из шезлонга, как из летящего поезда, ей было всё равно.
– Ах! Ну поедем? – щебетала она. – Только вещи надо взять. Милый, с тобой всё в порядке? Ты здоров? Как твоя мама? Дика с собой возил?
Этот лепет – куча соломок
Мне почудилось, что Кирилл забрал Майю не только у меня, но у целого мира, у животных и растений, у случайных встречных, у Господа Бога. Погрузил в отупляющую ванну счастья и лишил души, лишил ума и воли. Понимает ли он сам смысл происшедшего?
Я приблизился и, перерубая её блаженство, сказал:
– Майя, ты вот это всё лепишь при мне. У тебя с мозгами порядок? Или Петя прав на твой счёт?
Она очнулась и повернулась ко мне раскрасневшимся удивлённым лицом. Видимо, моё присутствие осталось для неё в прошлом, по ту сторону сна. Она и помыслить не могла, что я всё ещё здесь!
– А что Петя? – не поняла она. – Главное, ты не забудь, двадцать второго, да? – и улыбнулась – не то чтобы простив, но попросту не распознав за сверканием радости мою грубость. – Накануне созвонимся, ладно? Ты вообще теперь уж звони почаще! Спасибо за всё. У тебя такой чудесный дом! Такой великолепный, чудесный, правда! Ой, а Лизка-то! – вдруг спохватилась она. – Лизку чуть не забыла! – и выплеснула счастливый перелив смеха.
Этот звук лесного ручья, звонкий и бездумный, сжал меня вокруг горла, как цепь.
– А Лиза пока побудет со мной! – сказал я, мельком оглянувшись – сидит ли всё ещё моя дочь с Ильёй на крыльце? – Раз у меня такой великолепный, чудесный дом, надо, чтобы кто-то в нём жил. Каникулы ещё не закончились. А к школе я её привезу.
Задохнувшись остатком смешка, Майя умолкла и с вопросом поглядела на Кирилла.
Лицо моего врага переменилось – облачилось в латы к войне.
– Собирайся, – негромко велел он Майе. – Собирай Лизу. Иди.
Майя только приподняла бровки – выразив, как всегда, незыблемую веру в могущество своего «милого», – и помчалась к дому.
Я смотрел в хмельном кураже на противника: ну что, Кир! С платформы мы с тобой падали, снежками обстреливались. Что ещё придумать весёленького?
– Кофе? Чай? – спросил я, чувствуя, как начинают пульсировать кулаки.
Кирилл не ответил. Он был зол, как тысяча чертей, я впервые видел его таким. Мы стояли, упершись друг в друга взглядами. Что это ты, брат, осмелел? Ты, может, у нас тренировался, брал уроки самообороны? Глаза – серые, густо-серые, сплошняком, как будто все затяжные русские дожди стекли в их радужки. Смотрит зло, но лицо доброе. Хорошее, доброе, вымотанное лицо. Устаёшь на работе? Ясное дело, ты у нас теперь человек семейный. Нужны деньжата – крутись.
– Ты про Лизу пошутил, я надеюсь?
– Пошутил? – переспросил я, слегка подняв брови. – Почему пошутил? Нет, не было шутки. Лиза останется. И это я буду решать, а не ты. И даже не её мать, которая, как видишь, чуть не забыла, что у неё вообще есть ребёнок.
Кирилл вздохнул и, плохо сдерживая раздражение, произнёс:
– Такое впечатление, что ты – благополучный подросток. Не видел ни болезней, ни смертей и вообще не понимаешь, что чего в жизни стоит. Тебе предлагают нормально общаться с дочерью, а ты пользуешься человеческим к себе отношением и устраиваешь хрен знает что!