Буря в Кловерфилде

Алимова Светлана

— Ата — это ты. Воскрешай. Разрешаю.

— Я?

— Ты. Но и все последствия этого лягут на твои плечи.

Беата заметалась.

— Но я не знаю, как создать им тела!

— Тебе показать нужный свиток?

— Просто так?

— Да. Я могу даже контролировать процесс, чтобы ты не допустила ошибок.

Беата смешалась. Что-то во всем этом было не так.

— А я смогу это сделать?

— Сейчас? Нет, ты слишком слаба. Кроме того, за счет чего они у тебя будут жить? Не найдешь источник жизненной силы — получишь нежить, жрущую людей. Твои подруги живут за счет отданных им и украденных демоном лет жизни. Ученицы — потому

что я вселила и спасла их ровно в тот миг, когда из живых тел ушли прежние души. Ты на такие тонкие манипуляции временем, предвидением и магией не способна. Но не переживай, если захочешь вернуть своих кецалей, то лет через триста вполне сможешь это сделать сама. Если будешь наращивать силу и развиваться в правильном направлении.

— Но нам нужны охотники!

— И они у нас будут. Проще завербовать живых, чем воскрешать мертвых. Беата, ты, кажется, забыла: жизнь — бесценный дар. А не фрукт на базаре, который ты можешь бросать кому угодно. За одну Голди ты поклялась служить мне вечно. А сейчас требуешь воскресить двоих только потому что неплохо справляешься со своими обязанностями.

Слова Калунны были правильными, но Беату захватил удушающий гнев. Она так старалась, трудилась, ездила в проклятый Кловерфилд по три часа туда и три — обратно, рисковала жизнью и не могла получить того, что было ей необходимо, потому что Калунна считала ее заветное желание — прихотью. Мертвые кецали должны были остаться мертвыми. Но какого черта?! Разве служба настоящей богине не гарантировала невероятных чудес?! Ради чего Беата похоронила свою спокойную жизнь и застряла в этом дурацком культе?! Да она уедет сегодня же вечером, уберется на другой континент, и пусть кто-нибудь другой сражается с ковеном Тринадцати и собирает на себя их порчи! И пусть попробуют ее вернуть!

Калунна закатила глаза, а потом сгребла Беату в охапку и усадила на руки. Та начала молча рваться прочь, впрочем, совершенно безуспешно.

— Ты бы видела себя со стороны: разобиделась, шипишь как кошка, только что не вопишь от возмущения. Сбежать она решила от меня. С моих земель, при том, что я читаю твои мысли и смотрю твоими глазами. Гениальный план. Ты хоть понимаешь, что где бы ты ни умерла, твоя душа тут же вернется ко мне? А я вновь сделаю тебя своей главной жрицей.

— Почему это все время должна быть я?!

— Потому что я так хочу, — Калунна разгуливала по вересковым пустошам, не спуская брыкающуюся Беату с рук, — прекращай вести себя, как капризный ребенок, Ата.

— Вот Ату и воскрешай! Я — Беата! Почему я должна за нее отдуваться?! Не хочу! Это она тебе душу продала, а не я!

Но тут она вспомнила, что поклялась служить Калунне вечно, и прикусила язык. Они с Атой совершили одну и ту же ошибку. Но Ате почему-то позволили умереть насовсем, а Беату грозились воскресить и вновь заставить служить.

Но почему? Ведь должно быть наоборот, раз вересковая богиня постоянно звала ее Атой. Любимицей богини была именно Ата, Беата же просто унаследовала ее душу.

Почему сейчас на руках богини сидела не та, кто ей нужна?

Калунна фыркнула.

— А кецали-то — любовники Аты, а не твои. Но их ты с удовольствием прибрала к рукам. И «чужие» заклинания у Эйне выманиваешь, а он отдает их тебе, уверенный, что ты имеешь на них право. Посмертную росу в подарок от Гиля принимаешь и флиртуешь с ним. Тут, значит, хотим быть Атой, а вот тут — уже не хотим. Определись наконец. И хватит этих безумных мыслей. Ты — Ата, а Ата —

это ты. Что непонятного в этом простом факте?

Беата немного успокоилась.

— Я была бы Атой, если бы ты воскресила Ату. Но я-то не Ата! У меня нет ее памяти, ее характера, ее целей и желаний. Она правила целой империей, была сильной, могущественной и умной ведьмой. Смогла бы легко избавиться от всех врагов и убедить людей верить в тебя. У нее был колоссальный жизненный опыт, и ей ничего не стоило повторить то, что она однажды уже сделала: захватить для тебя этот континент.

— Я рада, что ты это признаешь, — Калунна одобрительно улыбнулась, — ты любишь покапризничать, но так-то мы обе знаем, что сотворенное единожды ты сумеешь повторить. Ты сложишь эти земли к моим ногам, и никто иной не справится с этим лучше тебя.

— Не я, а Ата!

— Ты же не любишь, когда я тебя так называю.

Беата растерялась, а потом чуть не застонала. Они ходили по кругу, как физически, так и в переносном смысле. А может, Калунна просто издевалась над ней? Не могла же она не понимать очевидного, столь упорно избегая ответа на простой вопрос: зачем ей капризная, ленивая рыжая жрица вместо толковой и верной Аты?

Калунна вздохнула.

— То есть, думать ты отказываешься принципиально? Что ж, лови подсказку: ты бесишься и переживаешь из-за кецалей, которых знаешь несколько месяцев. При Ате они были тысячу лет. Но это ничего бы не поменяло в нынешней ситуации. Они остались бы мертвы. И не только они.

Беата замерла.

Она поняла.

— Воскрешение спустя тысячу лет было бы ужасно, — медленно сказала она, — Ата потеряла все свое окружение, возлюбленных, страну, дворцы и роскошную жизнь, нравы и традиции, положение и отношение окружающих. Она подвела тех, за кого была ответственна, и не сумела их спасти. Возродившись из пепла, она в нем бы и осталась, сломленная этим. Если мы хоть немного были похожи, и я правильно ее понимаю.

— Один и тот же человек будет иметь различия в десять, двадцать и сорок лет. Но это все еще один человек, а не трое, — ответила Калунна.

Беата сглотнула. Ее вдруг накрыло острым, болезненным сочувствием.

— Но ведь ты прошла через все это сама. Возродилась из пепла и стоишь на обломках былого могущества. Если бы ты вернула Ату, тебе не пришлось бы страдать одной.

— Я — богиня. И сама решаю, кому проходить через муки, а кому — не надо, — лиловые глаза Калунны светились мягким светом, — а Ата сидит у меня на руках. И рано или поздно вспомнит все.

— Прости, — пробормотала Беата.

— Прощаю.

— Но даже если я не получу лучших охранников, оставлять их бродить по загробному миру, как неприкаянные души — это жестоко. Почему ты их не забираешь?

Калунна усмехнулась.

— Как же ты упорно отказываешься думать. Хорошо. Как только я получу Кловерфилд и тринадцать моих жриц, отправлюсь в загробный мир за ними и погружу в сон. Вернее, в прекрасную иллюзию, что наша империя цела, дворцы не разграблены, а возлюбленная госпожа рядом с ними. Загробный мир и все ваше общение постепенно забудется и будет казаться им кошмаром. Так будет лучше?

Беата понуро опустила голову.

— Для них — да.

— А для тебя?

— Да какая разница? Я не настолько эгоистична, чтобы обрекать их на вечные муки только потому что хочу с ними поболтать, — Беата смотрела в пустоту, — для Эйне и Гиля будет лучше забыть все, что причиняет им страдания. Я справлюсь сама.