Буря Жнеца
Шрифт:
– Ладно.
Теол помялся. – Аблала, ты не возражаешь, если мы будем ужинать наверху?
– Валяйте.
– После ужина, – продолжал Теол, пока полукровка усаживался скрестив ноги и отрывал ножку от курицы, – мы потолкуем обо всем, что тебя тревожит. Ладно, Аблала?
– Зачем толковать, – невнятно сказал Аблала, забивший рот перьями, кожей и мясом, – когда я вас проведу к нему.
– К кому?
– Чемпиону. Тоблакаю.
Теол поглядел в глаза Баггу – и обнаружил в них неприкрытое беспокойство.
– Мы прорвемся во двор, – продолжил Аблала.
– Гм.
– Постараемся, чтобы он нас не убил.
– Мне казалось, ты говорил – толковать не о чем?
– Точно. Не о чем.
Джанат налила тыкву супа. – Мы должны держаться за лестницу одной рукой? Думаешь, я первая полезу? Думаешь, я идиотка?
Теол поморщился, а затем просиял: – Есть выбор, Джанат. Или ты лезешь за нами, рискуя аппетитом, или мы лезем за тобой, вознося к небу восхищенными взорами.
– Как насчет третьего? – Она вышла на улицу.
От места, где сидел Аблала, донеслись жуткие хрустящие звуки.
Теол и Багг мигом последовали примеру Джанат.
Ормли, бывший Поборник Гильдии Крысоловов, сел напротив Ракет.
Она приветственно кивнула и вернулась к еде. – Я предложила бы тебе немного этих хрустящих свиных ушей, но, видишь ли, осталось мало – а они относятся к числу любимых моих блюд.
– Ты это нарочно, так?
– Мужчины вечно считают, будто красавицы озабочены сексом или, точнее, возможностью его осуществления в каждый данный момент. Но уверяю тебя: пища предлагает гораздо больше, нежели неуклюжие обжимания в кишащей блохами койке, все ваши беспорядочные дерганья, причиняющие боль при малейшем изменении позиции.
Испитое лицо Ормли скривилось: – Изменение позиции? А это что такое?
– Что-то подсказывает мне: совсем не легионами исчисляется число женщин, безутешно тоскующих о человеке по имени Ормли.
– Ничего не желаю знать. Слушай, у меня нервы шалят.
– А как я себя чувствую – об этом ты подумал? Вина не желаешь? Ох, я надеялась, что ты откажешься. Знаешь ли, скрываясь в погребальной камере, я пресытилась изысканными винами лучших урожаев. Тебе-то легко, ты вечно таишься в тени – а вот я, как новый командир организации повстанцев, должна прятаться там, принимая и отправляя гонцов целыми днями, ведя бесконечную канцелярскую работу…
– Какую такую канцелярскую?
– Ну, работу, убеждающую всех приспешников, что я очень занята. Чтобы они каждый миг не вбегали с делами.
– Но что такое ты пишешь, Ракет?
– Обрывки разговоров сверху. Акустика здесь отличная, хотя непостоянная как дитя. Иногда получается просто поэзия, если тщательно все совместить.
– Если это случайные отрывки, при чем тут поэзия? – Ормли все еще кривился.
– Ясно, что ты не интересуешься новейшими тенденциями.
– Только одной интересуюсь, Ракет. Она-то и тревожит. Опять Теол Беддикт.
– На редкость особенное совмещение, – ответила она, потянувшись за еще одним свиным ухом. – Идиотизм плюс гений. Его гений особенно хорош в создании идиотских ситуаций. Например, когда мы любились в последний
– Ракет, прошу тебя! Разве ты не понимаешь, что происходит снаружи? Извини. Думаю, ты не знаешь. Тогда слушай. Он слишком успешен! Он действует слишком быстро! Патриоты озабочены чем-то ужасным, и можешь быть уверена – Совет Вольности поддерживает их всеми доступными ресурсами. На Нижнем Рынке начался натуральный обмен, потому что нет монеты.
– Да, в этом и весь план…
– Но мы не готовы!
– Ормли, Чешуйчатый Дом обрушился, да?
Он поглядел подозрительно, хмыкнул и отвел глаза. – Ладно. Мы знаем, что именно надвигается. Да, мы готовились к этому. Верно, всё верно. Хотя мы не приблизились к пониманию того, что стрясется, когда все случится, если вообще знаем, что может случиться и стрястись… Вот, совсем меня запутала. Когда дело заходит о Теоле, ты теряешь всякую объективность.
– Неужто? Держишь меня за дуру?
– Да. Любовь, похоть, что бы там ни было – ты не можешь мыслить ясно, когда речь идет о нашем безумце.
– Это ты не мыслишь ясно. Теол – не тайна. Теол прост – нет, не то чтобы простак… хотя и это тоже. По любому я уже сказала. Он прост. Истинная тайна перед нами, Ормли – это его так называемый лакей.
– Багг?
– Багг.
– Он же просто подставное лицо…
– Ты уверен, что не наоборот? Куда девается монета, которую они собрали? Закопана на заднем дворе? У них вообще нет заднего двора. Ормли, мы говорим уже о тоннах. – Она обвела рукой склеп: – Можно двадцать раз кряду заполнить эту крипту. Да, под городом есть и другие крипты. Мы знаем все. Я послала разведчиков в каждую – они пусты, пыль на полу не тревожили сотни лет. Мы послали крыс во все трещины, щели и лазы. Ничего. – Она сплела пальцы. – Пропало. В воздухе растворилось. И не только в нашем городе.
– Ну, может, Теол отыскал тайник, которого мы еще не заметили. Что-то одновременно умное и идиотское, как ты и сказала.
– Я подумаю, Ормли. Но лучше верь, когда я говорю: деньги просто пропали.
Лицо Ормли внезапно прояснилось. Он налил себе еще вина. – Я уже все понял. Утопили в реке. Просто. Быстро.
– Но ведь Теол уверяет, что монету легко вернуть, чтобы наводнить рынок, когда финансисты Совета впадут в панику и начнут чеканить деньги свыше обычных квот. А даже обычные квоты для них разорительны, потому что нет возврата старой монеты. Прошлую стабильность не вернешь. Я слышала, даже имперская Сокровищница опустела. Теол сказал, что сможет вывалить всё на улицы в любой нужный момент.
– Может, врет.
– Может, и не врет.
– Может, мне достанется последнее свиное ухо?
– Можешь не мечтать.
– Отлично. У нас еще проблема. Нарастают трения между Эдур, истопатами и армией шпиков и головорезов канцлера. Пролилась кровь.
– Не удивлена. Это должно было случиться. Полагаю, что финансовая напряженность имеет к этому отношение.
– Разве что косвенно, – возразил Ормли. – Нет, я думаю, это личные конфликты.
– Можно извлечь пользу?
– Ага. Наконец мы обсудим что-то актуальное и придем к какому-то решению.