Были два друга
Шрифт:
Она подошла к зеркалу и долго всматривалась в свое лицо. Глаза грустные, на лбу и на щеках еще больше проступал нездоровый налет. Она отошла от зеркала, села к столу, зажала лицо ладонями. В репродукторе грудной женский голос пел:
За окном черемуха колышется
Распуская лепестки свои.
За рекой знакомый голос слышится.
И снова грудной тоскующий голос жалуется на свою судьбу. Эту песню Даша не раз пела, когда было тяжело на сердце. Вот и сейчас к горлу подкатился
В хмурый осенний день, когда серое небо слезилось мелким холодным дождем и на душе было тоскливо и беспросветно, Даша первый раз почувствовала под сердцем ребенка. Случилось то, чего она боялась больше всего на свете. С того хмурого, неприветливого дня у Даши пропала девичья беззаботность, ушло ощущение радости, словно над нею навсегда померкло солнце. Работа валилась из рук, учеба не шла на ум. Сидит в классе за партой, смотрит на преподавателя, а сама думает о своем. Зададут ей вопрос, она ничего не может ответить. Учителя и одноклассники не понимали, что стало с Дашей Ракитиной, которая все время шла в числе первых.
Мне не жаль, что я тобой покинута,
Жаль, что люди много говорят.
На скатерть капля за каплей падают слезы. Песня будто рассказывает о Даше.
Ее вдруг пронзила мысль: «Мне недолго добежать до проруби».
– Она подняла голову, вздрогнула, представила себе холодно мерцающее под осенними звездами русло реки, бормотание воды. Страшна только одна секунда, а там вечный мрак.
А голоса женщин заунывно тянут песню о ее судьбе. Это уже не песня, а боль души, стон измученного сердца.
Я не буду плакать и печалиться
Не вернется прошлое назад.
Даша встала, покусывая губы, прошлась по комнате. Из репродуктора неслась уже веселая шуточная песня. Даша выключила репродуктор. В комнате стало тихо, так тихо, как бывает в лесу перед грозой.
Почему от Николая письма приходят все реже и реже? Вот уже три недели нет от него весточки. И сама стала писать ему реже, отвечала только на его письма.
Может, он приедет на зимние каникулы, поэтому и не пишет? К этому времени Даша станет еще безобразнее. Увидит ее Николай и разлюбит… Нет, не может быть этого!
Она сама не знает, почему скрывает от него свою тайну. Она не хочет, чтобы ее жалели! Николай, узнав обо всем, может бросить институт, приехать к ней. А вдруг упрекнет ее когда-нибудь в том, что она помешала ему стать инженером? А вдруг сделает вид, что это его не касается?
«Что же делать?» - в который раз уже спрашивала себя Даша и не могла найти ответа. Аборт? Нюра как-то намекнула на это. Нет… Нужно написать Николаю…
Вот так все время - сомнения и колебания. А дни идут…
Даша вырвала из тетради лист, подсела к столу Она писала Николаю о своей тоске по нем, и в конце письма призналась, что у них будет ребенок. Пробежала глазами написанное, задумалась, порвала письмо и бросила в печку.
Часть
Вошла Марья Васильевна, следом за нею сестры.
– Что стряслось?
– спросила Марья Васильевна, подозрительно глядя на падчерицу, склоненную возле умывальника.
– Не знаю, - ответила Даша. Глаза ее покраснели, на побледневшем лице еще сильнее проступили темные пятна.
– И давно это у тебя?
– Сегодня, - сказала Даша не совсем уверенно.
– А не забрюхатила ли ты?
– сурово спросила Марья Васильевна.
Даша густо покраснела. Марья Васильевна сокрушенно покачала головой.
– Я-то уж знаю, отчего бабу тошнит и лицо в пятнах. Обманул он тебя, дуреху, и теперь поминай как звали…
Даша молчала. Возражать, отказываться, лгать все равно бесполезно. Рано или поздно о ее беде узнают все
– Инженершей мечтала стать, - подкупила Наталья
– А тебе какое дело?
– встала на защиту Люба
– Дура!
– крикнула на нее Наталья.
– Беда с каждым приключиться может.
– Ты думаешь, я не знаю, к кому ты на свидание бегаешь?
– Это тебя не касается!
Даша стояла возле рукомойника вся поникшая. В голове назойливо стучала мысль: «Мне все равно, мне теперь все равно… Все равно… Все равно теперь не будет мне жизни, засмеют…»
Молчание Даши еще больше злило мачеху и Наталью, они бросали ей в лицо самые обидные, самые оскорбительные слова.
– Опозорила наш дом!
– бушевала Марья Васильевна.
– Что теперь скажут соседи?
«Завтра перейду в общежитие, а там уеду в другой город», - решила Даша. Но вспомнив, что у нее будет ребенок, который станет обузой для всех, тотчас раздумала. «Подожду, пока приедет Николай, а там решим, как быть».
– Вот что, девка: завтра сведу тебя к моей знакомой. Она недорого берет, - сказала Марья Васильевна.
– Никуда я не пойду, - заявила Даша. У мачехи от удивления округлились глаза.
– Кому нужен твой ребенок?
– Сама воспитаю. Вас не буду просить.
– Тогда убирайся ко всем чертям! Не допущу позора!
– Дом мой, и я никуда из него не пойду, - возразила Даша.
– Да?!
– Марья Васильевна показала ей кукиш - Ишь, чего захотела! А воспитывала я тебя за здорово живешь?
Даша не знала, что расторопная Марья Васильевна еще в конце войны, получив извещение о смерти мужа, через нотариальную контору поторопилась переписать на себя дом, скрыв от нотариуса, что есть законная наследница. Домовладение для Марьи Васильевны было беспокойным вопросом. Она знала, что единственной законной наследницей является падчерица, и, если дело дойдет до суда, Дашу восстановили бы в правах наследства. Опасение потерять то, что удалось присвоить, часто заставляло Марью Васильевну идти падчерице на некоторые уступки. У нее были свои расчеты: сбыть поскорее с рук Дашу, выдать замуж дочерей, потом позаботиться и о себе. Молодящаяся вдова, любившая сытно поесть и повеселиться, и сама мечтала о замужестве. Да вот от дочерей женихи воротят носы.