Были два друга

Иншаков Павел Кузьмич

–  Спасибо, Иван Данилович, - ответил Николай. Выпили по стопке, повторили. Иван Данилович предупредил:

–  Не взыщите, что проводить на вокзал не смогу. Собрание у нас.

На станцию провожать Николая пришла целая делегация - почти вся бригада каменщиков. Пришли прораб, бригадир, десятник. Всех их Василий знал по стройке, и сейчас ему было неловко за себя, что он сбежал с работы. Наряженная Нюра с густо накрашенными губами, заметив его, кивнула ему и не без ехидства спросила:

–  Ну, как, зажили ваши ручки белые? Василий сделал вид, что

не слышал ее слов. Ему было обидно, что он родился и вырос в Лесогорске, а провожать его в дорогу пришла только мать. Николай же двух месяцев не прожил в городе, и у него уже столько друзей. Среди провожающей молодежи Василий заметил Дашу, и на душе у него стало еще тягостнее. Она была в темно-синем платье, в новых желтых туфлях, на плечах цветастая шелковая косынка. Притихшая, грустная, она со стороны посматривала на Николая. Глядя на нее, Василий подумал, что она любит Николая. На его месте он женился бы на ней. Такая девушка!

Николая окружили ребята. Бригадир упрашивал его пойти в буфет, выпить с ним на прощание. К Николаю все льнул его подручный Ваня Чернов.

–  Будешь нам писать из Москвы, Коля?
– спрашивал он

Даша с подругами стояла в стороне и ждала, когда Николай подойдет к ней, а он не мог вырваться из окружения ребят. Даше хотелось повернуться и уйти, не сказав ему на прощание ни слова. В уши сочились предостерегающие слова Марьи Васильевны: «Поиграется, бросит, а ребята забор дегтем вымажут». От этих мыслей еще тоскливее становилось на душе.

–  Приезжай, Николай Емельянович, на будущий год. Примешь молодежную бригаду, отведу хороший участок. Не пожалеешь, - говорил прораб.

–  Обязательно приеду, - обещал Николай.

–  Он из-за одной Даши вернется к нам, - сказал Ваня Чернов.

–  Если не приедет, мы отобьем у него Дашу, - добавил кто-то из ребят.

Василий, скучая и рассеянно глядя по сторонам, слушал наказы матери: не надрывать себя учебой, не простуживаться, не жалеть на питание денег. Он снова увидел Дашу. Ему хотелось, чтобы она заметила его, подошла и пожала на прощание руку…

Нюра насмешливо глянула на Дашу и, лукаво подмигивая девушкам, пропела:

Куда Даша денется,

Если Коля женится?

–  Отстань, Нюра, - сердито ответила Даша, нервно теребя конец косынки.

–  Ну-ка, дай послушаю твое сердечко, - не унималась Нюра.

Девушки засмеялись. Это еще больше обидело Дашу. Кусая губы, она молча отошла от них и направилась к выходу с перрона.

Николай заметил удаляющуюся Дашу, и сердце его дрогнуло. Растолкав ребят, бросился ей вдогонку.

–  Даша!

Она не оглянулась, только ускорила шаг, вот-вот побежит. Николай догнал ее у самого выхода с перрона.

–  Даша!

Она остановилась, опустила голову, чтобы он не видел ее глаза, полные слез.

–  Дашенька, родная, скажи только одно слово, и я останусь.

Она подняла голову. В ее взгляде были боль и тоска.

–  Не надо этого, - сказала она и улыбнулась сквозь

слезы.

Николай взял ее за руки. В это время раздался свисток паровоза. На перроне движение, суматоха. В эти последние минуты прощания и Николаю и Даше казалось, что за два месяца знакомства они не сказали друг другу и сотой доли того, что надо было сказать.

–  Ты опоздаешь. Беги!
– выговорила она.

–  Это твое последнее слово?

–  Буду ждать.

–  Эх, - вырвался у Николая не то вздох, не то стон. Поцеловав Дашу, он бросился было к вагону, остановился, хотел еще что-то сказать, но махнул рукой и побежал дальше. Даша смотрела ему вслед.

ССОРА

Василий Торопов и Николай Горбачев учились по-разному. Николай каждый закон, каждую теорему старался осмыслить практически. Если он не мог сделать каких-то сопоставлений, найти примеров из практики, то закон или теорема оставались для него добросовестно заученными, но неразгаданными иероглифами. Василий в этом составлял полную противоположность своему товарищу. Он не искал сопоставлений и примеров из жизни, не задумывался, как сможет знания, полученные в институте, использовать в своей практической деятельности. И всегда легко усваивал материал.

На втором курсе на Василия обратили внимание не только студенты, но и преподаватели. Кое-кто смотрел на него как на будущего ученого, пророчил ему аспирантуру. Однокурсники часто обращались к нему за помощью. Кто-то из девушек бросил фразу «Вася Торопов - ходячая энциклопедия».

Все это приятно дурманило Василию голову, льстило. Он начал мнить себя человеком незаурядным.

Николай раньше других заметил, что у его товарища от успехов начинает кружиться голова, и он искал повода поговорить с ним об этом. Повод нашелся скоро. Николаю не давалось уравнение, он обратился за помощью к Василию.

–  Я дома еще предупреждал тебя, что нам нужно тренировать не бицепсы, а интеллект, - поддел Василий.

Николай криво усмехнулся.

–  Это что, упрек?

–  Да, если хочешь, упрек. На каникулах ты увлекался рекордами, любовными делами, а в учебник не заглянул ни разу. Вот оно и трудно для тебя решить пустячное уравнение.

Николая обидели не столько слова Василия, сколько тон, каким они были сказаны.

–  Не слишком ли ты мнишь о себе?

–  Я говорю то, что есть на самом деле.

–  А так ли оно на самом деле? Вчера ты сказал мне, что Журавлева - торичеллиева пустота, Иваненко - тупица, Колесников - профан. Ты плохо думаешь о людях. Все они, как и я, середнячки. Не всем же с неба звезды хватать, - сказал Николай.

–  Кто же вам мешает быть отличниками? Общественная работа? Любовные дела? Подсчитай, сколько драгоценного времени ты тратишь на письма к Даше.

Василий и сам не понимал, почему с его языка срывались колючки, если речь шла о Даше. Он всегда с иронической улыбкой наблюдал за тем, как Николай вдохновенно строчил ей письма.