Были два друга
Шрифт:
17 ноября
После занятий мы с Николаем отправились в Парк культуры и отдыха. Николая тяготит создавшаяся обстановка. Вчера он был у Милехина, потребовал, чтобы он объяснил ему, что все это значит. Жора ответил:
– Проверим, выясним, а там будет видно.
На вопрос Николая, почему его проступок до сих пор не вынесен на обсуждение, Милехин сказал:
– Не торопись, Горбачев, в петлю лезть.
Я постепенно прихожу к выводу,
Бродя по осеннему парку, мы пытались разобраться, что же в конце концов происходит вокруг нас. Кажется, будто кто-то все время закручивает упругую пружину, она вот-вот сорвется и кого-то больно ударит по рукам.
– А вдруг в твоей биографии действительно есть что-нибудь такое, что настораживает дирекцию и комсомольский комитет?
– спросил я Николая.
– А какая у меня биография?
– Неужели ты ничего не знаешь об отце и матери?
– В том-то и беда, что не знаю. Мы долго шли молча.
– Завтра после лекций я поговорю с нашими ребятами, - сказал Николай.
– Давно бы надо сделать это.
Мы начали обсуждать наше завтрашнее выступление. Будем разоблачать Виктора. Ему не поздоровится.
С этим решением мы вернулись в общежитие. Николай воспрянул духом. Он долго сидел за столом, что-то записывая в блокнот. Я лежал в постели и обдумывал факты, которыми завтра прижму Зимина.
18 ноября
Николаю не везет.
Пружина, закрученная сверх предела, лопнула. Пострадавшим оказался Николай.
Собрание сегодня состоялось, только совсем не то, о котором мы говорили вчера и к которому готовились.
Перед началом собрания в аудиторию вдруг вошел Милехин. Его появление для нас было больше чем неожиданным. Поздоровавшись, он сказал:
– Товарищи, особые обстоятельства заставили нас провести внеочередное собрание вашей группы. Комитет рекомендует вам переизбрать комсорга.
Я видел, как побледнел Николай, часто задергалась левая щека Глаза его рассеянно бегали по сторонам. Казалось, он лишился речи.
– Какая в этом необходимость - спросил я. Милехин посмотрел на меня удивленно, как бы
говоря: «Вот тебе и на!»
– Горбачев допустил проступок, недостойный звания комсомольца. Есть и еще кое-что, - сухо ответил Милехин.
– Нельзя ли конкретнее?
– спросил Брусков.
– Об этом вы скоро узнаете на общеинститутском собрании.
Николай продолжал рассеянно смотреть по сторонам. У меня от боли сжалось сердце. Так вот откуда тянуло холодом!
– Теперь все понятно, - проговорил Зимин со злорадством.
– Под видом критики Горбачев пытался развалить наш коллектив!
–
– крикнул Николай.
– Я докажу, что это травля. Товарищи комсомольцы…
Милехин не дал ему закончить фразу.
– Вряд ли тебе удастся это.
Поднялся Зимин.
– Я предлагаю: пусть Горбачев покинет наше собрание
Брусков внес другое предложение - дать слово Горбачеву, а потом уже принимать решение.
– Это не обязательно. Комитет готовит вопрос о Горбачеве на общее собрание, - хмуро сказал Милехин.
Заявление секретаря комитета произвело впечатление. Брусков, Рослякова и я настаивали, чтобы Николаю дали слово. Милехин обвинил нас в потере комсомольской принципиальности.
Я смотрел на Николая. Он сник весь, потемнел в лице, казалось, даже ростом стал ниже. Молча направился к двери. Но взявшись за ручку, вдруг выпрямился, повернулся и резко бросил Милехину:
– Я это не оставлю безнаказанным.
– Грозила синица море сжечь, - ответил Милехин. Сегодня я не узнавал его. Всегда уравновешенный, веселый, сейчас он был злым, беспощадным. Тогда в кабинете директора он к Николаю относился по-другому. Неужели Зимин успел склонить его на свою сторону?
Николай стремительно вышел из аудитории, с силой хлопнув дверью.
– Слышали, угрожает?
– проговорил Зимин, кося глазами на дверь. Он торжествовал победу.
Все молчали.
– Нельзя ли все-таки объяснить, в чем дело?
– спросил я.
– Горбачев скрыл в документах, что его отец и мать враги народа, - ответил Милехин, холодно глядя на меня.
– А тебя, Торопов, предупреждаю, не водись с этим скользким типом, если не хочешь нажить большие неприятности.
– Но… Горбачев - воспитанник детского дома, фронтовик…
– Видите, защитник нашелся!
– сказал Зимин.
– Непонятные дела творятся на белом свете, - вздохнул Брусков.
Милехин бросил в его сторону осуждающий взгляд.
Перевыборы комсорга прошли быстро. Зимин предложил кандидатуру Струкова, Нюся Рослякова выдвинула Брускова. Проголосовали. Струков получил на два голоса больше.
Опасаясь за Николая, я поспешил в общежитие. Самочувствие у меня было отвратительное. Я официально предупрежден «не водиться с типом». А наша дружба? Как все получается непонятно и глупо, а главное, запутанно. Не хочу верить, что Николай чужак. Он ведь не знает своих родителей. А может, и знал, но скрывал. Кому интересно выставлять напоказ такую биографию?
Николай поджидал меня в скверике, недалеко от института.
– Хочу поговорить с тобой, - сказал он. Мы сели на скамейку и долго молчали.