Были два друга
Шрифт:
Сегодня на большой перемене Виктор ходил по коридору с Машей.
Я уверен, что у Виктора к Маше нет серьезных чувств. Он просто рисуется перед студентами своими победами. Мне всегда становится обидно и досадно, когда я вижу его с Машей.
30 ноября
Виктор все-таки рассорил подруг. Нюся пересела за другой стол, а Виктор торжественно занял ее место. Маша сначала чувствовала себя неловко, но не ушла от нового соседа. Значит, она смирилась с тем, что потеряла
2 декабря
После лекций я шел по нашему скверику. Слышу, кто-то зовет меня. Глянул - Николай! Я обрадовался и в то же время встревожился. Он еще больше похудел за эти дни.
– Где ты пропадал? Как твои дела?
– начал расспрашивать я.
На мои расспросы он безнадежно махнул рукой.
– Мои родители действительно были репрессированы. Я узнал, в каком городе они жили и работали. Хочу поехать туда, выяснить все. Но у меня нет денег на билет, я успел продать все, что у меня было, - сказал Николай.
Вчера я получил от матери деньги, решил отдать их Николаю.
– А жил где эти дни?
– Где придется.
Мы зашли в столовую. Я предложил ему деньги. Он начал было отказываться.
– Я не знаю, когда мне удастся вернуть их тебе.
– Не возьмешь - обижусь. Ты не имеешь права отказываться от моей помощи. Это будет не по-товарищески.
Деньги он взял. Я понимал, что для его поездки их было мало. Пообещал завтра добавить еще. Денег у меня не было, я рассчитывал сбыть кое-что из своих вещей.
Мы долго сидели в столовой. Там было тепло, а Николай не имел пристанища. Он расспрашивал меня, что нового в институте, какой материал мы сейчас проходим. Я рассказал ему о поведении Зимина.
– Неужели у комсомольцев не хватает мужества призвать его к порядку?
– Нашелся было один смельчак, - ответил я.
– Куслив был пес, да на цепь попал, - раздумчиво проговорил он.
– Ребята сожалеют, что нет тебя.
– Кто сожалеет?
– Все, кроме компании Зимина.
Николай повеселел. Я звал его ночевать в общежитие, он наотрез отказался.
– Где же ты будешь спать?
– Я привык ко всему, - ответил он.
4 декабря
Только что проводил Николая в дорогу. Я понял, эта дальняя поездка ничего не обещала ему, кроме лишних терзаний. Что он там может «выяснить»? Что его родители такого-то числа были арестованы? Он и без того достаточно пережил. Николая волнует другое. Если о его родителях факты подтвердятся, он примет как должное все, что с ним произошло в институте.
– Не самобичевание ли это?
– спросил я.
– Нет.
– Он вздохнул.
– А если они были обмануты или совершили преступление по своей несознательности?
– Они были людьми довольно образованными.
– Неужели
– Милехин умело оформил дело. Мне в вину вменили все: что мои родители враги народа и что я умышленно скрыл это, что я занимался склочничеством.
– Как он узнал о твоих родителях?
– Случайно. Его отец был директором завода, где они работали.
Незадолго до отправления поезда Николай сказал, что он думает вернуться на свой завод, где его все знают.
– Да и люди на производстве лучше, - добавил он.
– Чем?
– Проще, искреннее. Вообще производственный коллектив дружнее, там крепче товарищество.
Я не работал на заводе и не стал с ним спорить.
– А с учебой как же? Николай пожал плечами.
– Не знаю. С такой биографией, как у меня, вряд ли стоит учиться на инженера. Случится что-либо на производстве, могут вспомнить моих родителей. Но учиться я все-таки буду. Может быть, заочно.
Раздался гудок паровоза.
– Ну, прощай, Василий. Может, больше не доведется встретиться.
– Николай протянул мне руку.
Поезд ушел в темноту, а я долго еще стоял на перроне и смотрел в ту сторону, где исчезли красные огоньки.
6 декабря
На большой перемене ко мне подошел Брусков и как бы между прочим сказал, что комсорга выбрали неудачно. Саша Струков ходит на поводу у Зимина и его приятелей.
– Горбачев был лучше. Виктор все-таки боялся его, а теперь он почувствовал свободу. И все потому, что с ним никто не хочет связываться.
Для меня это было интересным признанием.
– Не знаешь, где сейчас Николай?
– спросил Брусков.
– Уехал на завод работать.
По коридору шел Зимин с Машей. Он говорил ей что-то вполголоса, она смеялась, поглядывая на него. Лицо Брускова вдруг стало мрачным и страдальческим. Он отвернулся.
– Как ты считаешь, правильно Николая исключили из института?
– опросил я, желая вызвать его на откровенный разговор.
– Мы об этом не раз говорили с ребятами. Тут какая-то темная история, - признался Брусков.
– Когда я узнал, что Милехин родственник Зимину, мне стало ясно, что с Горбачевым они сыграли злую шутку.
Володю Брускова все уважают на курсе. В институт он пришел с металлургического завода, где работал техником. Ему двадцать три года, но выглядит он значительно старше своих лет. Высокий, подтянутый, лицо смуглое и худощавое, раздвоенный подбородок.
9 декабря
От Николая нет вестей. А пора бы ему сообщить о себе.
После занятий мы с Брусковым направились в столовую. Мороз и ветер торопили нас. Слышу, кто-то окликнул меня. Остановился. Нюся догоняла нас.