Были два друга

Иншаков Павел Кузьмич

Пышкин не рад был, что разоткровенничался.

–  Вот поэтому и Пастухов не хочет с вами работать, - продолжал секретарь обкома.

–  А мне не нужен такой работник, который работает от и до. Поденщик!

–  Напрасно вы такого мнения о Пастухове. Это умный, образованный и культурный инженер. Скажите, кого бы вы рекомендовали на место главного инженера?

Пышкин подумал и не мог назвать ни одной фамилии.

–  Ну вот, на заводе столько растущих инженеров. Плохо вы знаете свои кадры, не заботитесь о смене.

У Пышкина вдруг мелькнула тревожная мысль: могут снять

с работы.

–  Что вы нам еще скажете?
– спросил первый секретарь.

–  Если бюро обкома доверит мне, я делом докажу, что смогу работать по-другому. Приложу все силы…

–  Какие будут предложения?

–  Придется освободить от работы, - сказал второй секретарь.

Пышкин опустил голову. Он стоял сутулый, потерянный, жалкий. Ничего не осталось от его былого величия и веселого добродушия. Как это просто сказать - освободить от работы, которой человек отдал полжизни. Старался, забывал об отдыхе, семье, а награда за все это - снять с работы.

–  Ему полезно годика два поработать рядовым инженером, - сказал редактор областной газеты.

–  Вот какие дела, товарищ Пышкин. Слышали, что предлагают?
– спросил первый секретарь.

–  Дело ваше, - буркнул Пышкин.

Из зала заседаний он шел, сутуля могучую спину.

ИЗ ДНЕВНИКА ВАСИЛИЯ ТОРОПОВА

20 декабря!

На заводе стало известно, что наш директор на_; бюро обкома получил строгий выговор. На третий день он вылетел в Москву по вызову заместителя министра. У нас шутят, что с Пышкина еще в министерстве будут снимать стружку. Неизвестно еще, как там обернется дело.

Пастухова перевели главным инженером на соседний машиностроительный завод. Пронесся слух, будто, место Пастухова предложили Николаю. Мне кажется, кандидатура подходящая. Николай хорошо знает производство. Во всех цехах он как у себя дома. Николай, конечно, не откажется от должности главного инженера. Только мне кажется, что со своим прямым, беспокойным характером не уживется он с нашим директором.

В обеденный перерыв я разыскал Николая, cnpoсил у него, правда ли, что ему предложили должность главного инженера.

–  Предлагали, - ответил он с едва заметной улыбкой.

–  Пышкин?

–  Сначала заместитель министра… Зимин.

–  Ну и ты, конечно, дал согласие?

–  Нет, отказался.

Я не поверил.

–  Рано еще. На заводе есть люди поопытнее меня.

–  Не будешь жалеть?
– спросил я.

–  Нет, не буду. Я дал согласие работать начальником механического цеха.

–  Испугался ответственности?

–  Я - производственник, а не администратор, - подчеркнул Николай.

Николай просто удивил меня. Неужели у него нет честолюбия? В его годы получить место главного инженера завода - это здорово!

25 декабря

Сегодня вернулся из Москвы Пышкин. Он пригласил к себе меня и Николая и сообщил, что наш станок одобрен министерством. Директор получил указание готовить пробную партию нашей модели.

От директора

мы узнали, что Виктор Зимин плохо закончил свою карьеру. Отцу его стала известна грязная история станка УТС-258. Два работника отраслевого научно-исследовательского института спроектировали станок. Он был отвергнут главком. Тогда авторы обратились к Зимину с просьбой помочь им продвинуть модель станка. Виктор поставил перед ними условия: если его примут соавтором, он даст ход изобретению. Те согласились…

Заместитель министра Зимин, узнав о проделках сына, снял его с работы, позже Виктора отдали под суд.

–  Представляете, каким подлецом оказался Виктор Максимович!
– говорил Пышкин.
– А отец у него - крепкий мужик. Не у каждого поднялась бы рука на родного сына.

Я вспомнил институтскую историю, Машу Воловикову…

–  Поздравляю, милые, поздравляю! Рад от души. Будем готовить в люди ваше детище. Если проект одобрил сам Иван Деомидович, значит, теперь все в порядке! Это, скажу вам, авторитет!
– говорил нам Геннадий Трофимович. У меня давно пропала на него обида. Крепко же влетело ему. Министерство тоже вынесло Пышкину выговор. У другого опустились бы руки. А он - ничего, все такой же веселый и суетной.

Николай уколол его:

–  Ну вот, а вы сомневались…

–  Я сомневался?
– Пышкин удивленно приподнял брови.
– Усомнились там, - он указал пальцем на потолок.
– А я что ж, маленький человек.

–  Нет, вы человек большой. С вами считаются там.
– Николай тоже указал на потолок.

Геннадий Трофимович виновато улыбнулся.

–  Знаешь, дорогой, кто старое помянет… Договорились?
– Он широко и добродушно улыбнулся.

–  Человек я незлопамятный, - примирительно сказал Николай.

Весть о том, что наше изобретение одобрено министерством и утверждено к производству, быстро облетела завод. Нас поздравляли, говорили нам приятное. Признаться, я чувствую себя не совсем хорошо. Победа, конечно, не моя. При мысли, что в трудную минуту я спасовал, мне становится не по себе…

28 декабрь

Опять новость. Николай свою долю денежного вознаграждения за станок отдал на нужды детского дома, где он воспитывался. На заводе это было встречено по-разному. Одни говорят об этом как об отжившей благотворительности, другие видят в этом красивый жест. При мне один из наших конструкторов о Николае отозвался:

–  Чудак!

–  Почему чудак?
– спросила у него чертежницам Нелли. Она давно неравнодушна к Николаю.
– Это благородно.

–  Благотворительность у нас сейчас не в моде. Она оскорбительна для нашего строя.

–  Вы хотите сказать, что в наше время человек не способен на такие красивые поступки?
– наступала Нелли.

–  Красивого тут ничего нет. Чудачество.

Работа над нашим станком идет на полный ход. Мы следим за изготовлением моделей. Готовятся два пробных станка. Один будет испытываться у нас на заводе, другой пойдет на испытание к нашим соседям. Потом - пробная серия. Главк обжегся на своем; станке, теперь не доверяет и нам. Оно и понятно: наш_; станок вызвал столько споров.