Быть собой
Шрифт:
– Отдашь мне палочку – и мы в расчете.
– И ты пошлешь мне в спину заклинание, а потом притащишь к Волдеморту, чтобы оправдать свое отсутствие.
Верхняя губа у Малфоя дернулась – как у почуявшего опасность волка. Отвечать он не стал.
– Экспекто патронум.
Серебристый олень загарцевал на речных волнах, склонил увенчанную роскошными рогами голову.
– Послание для Римуса Люпина, – обратился к патронусу Гарри. Не дожидаясь продолжения, олень ударил копытами по воздуху и легко, не касаясь песка, умчался вглубь леса. Гарри выругался и повторил
– Или ты так бездарен, что не в состоянии повторить то, что делал раньше, или моя палочка тебя не слушается.
Гарри развеял бледное облако несформировавшегося патронуса и вытер пот со лба. Вызов защитника часто сопряжен с некоторыми трудностями – усталость усугубляет дело, – но он надеялся, что все пройдет гладко. Пусть и сообщения таким способом раньше передавать не приходилось.
– Значит, мы идем на пункт учета, – твердо, убеждая самого себя. Кому-то всегда приходится становиться лидером. Тому, на чьей стороне сила, тому, кто поведет к цели одних и потащит других. У кого волшебная палочка – тот и диктует условия.
20
Пункт учета оказался длинным зданием из грязно-желтого кирпича; приземистым, точно вдавленным в землю ногой великана; с крытой дерном крышей и изьеденной жучками дверью. По двору слонялись двое егерей; при виде посетителей тот, что повыше, прекратил ковыряться в носу, и проводил Малфоя и Гарри в дом. Комната внутри была одна, с хлипкой скамьей вдоль правой стены и рядом окошек размером с суповую тарелку – на левой. За столом напротив двери беспокойно крутился на стуле тщедушный парень лет восемнадцати. От светильника на пустом книжном стеллаже разливалось озерцо желтого света.
Гарри сел на скамью рядом с двумя другими пленниками, потер запястья, стянутые мокрой веревкой, и покосился в сторону стола, где Малфой яростно спорил с сортировщиком.
Старший из пленников походил скорее на честного работягу-магла, чем на мага; каштановые волосы проредило время, и оно же обильно присыпало их сединой, узловатые пальцы была темны от вьевшейся грязи. Сидящая рядом белокурая девушка годилась ему во внучки; она все раскачивалась взад-вперед; по подбородку текла струйка слюны, руки подергивались. Гарри на такое насмотрелся в школе. Постэффект круциатуса. Неконтролируемая дрожь.
Гарри натянул веревку, проверяя крепость узлов, и вновь взглянул на силуэт Малфоя, который рябил как отражение на поверхности реки. Парень грыз перо и вжимал голову в плечи, но продолжал настаивать на соблюдении стандартных процедур. Малфой, если дать ему время, уболтает и мертвого – молоть языком он был истинный мастер. Вот только времени – этой самой дефицитной в нынешние времена единицы, не было – действие оборотного зелья заканчивалось.
В теории все выглядело просто замечательно. И просто, и замечательно. Оглушить сортировщика, наложить на комнату заглушающее заклятье, развязать пленников и переправить их через камин. Проверки личности, необходимости пробраться за силовое поле и разблокировать камин, план не предусматривал. Досаду вызывало и то, что подать Малфою знак поторапливаться было невозможно –
– Как же тебя угораздило попасться такому недотепе? – глаза у мага-магла оказались карими, с зеленоватыми крапинками. Широкий как у лягушки рот растянут был в невеселой улыбке.
– Ему повезло, наверное, – вежливо ответил Гарри. В спешке он затянул свободный узел слишком туго. Малфой уже начал нервничать, и надо было спешить, пока он не наделал глупостей в угаре страха.
– С удовольствием пожал бы тебе руку, но вот незадача – я связан как индейка на гриле, – маг-магл подмигнул Гарри. – Как тебя зовут, мальчик?
– Рон, – «я не мальчик» прозвучало бы попыткой самоутвердиться.
– Лайелл. Мои-то конвоиры уже ушли, получив свои деньги, а твой что-то долго торгуется – неопытный, видно.
– Он начинающий, – сказал Гарри, незаметно выпутывая правую руку и сжимая в кулак закостеневшие пальцы. Словоохотливый Лайелл прислонился спиной к стене и повел лопатками. Он, как и всякий, сопротивляющийся режиму, не назвал фамилию – протест, тем более бессмысленный, что рано или поздно ее узнавали. Не соратники, так палачи из Министерства.
Девушка беззвучно заплакала. Крупные как горошины слезы катились по щекам, смывая дымную копоть. Пальцы постукивали по коленям.
– Давно она так? – спросил Гарри, почувствовавший дурноту при виде столь неподдельного горя. Каким зверем надо быть, чтобы довести до безумия почти ребенка? Впрочем, ясно каким. Пожирателем. С Меткой или без нее – принадлежность к повернутым на чистоте крови маньякам определяется не несмываемым рисунком на предплечье, а вьевшейся в душу идей превосходства.
– Я ее неделю назад подобрал, она все молчит, иногда бормотать начинает, а порой как сейчас – рыдает в три ручья и сжимается, точно кто-то ее обижать собрался. Ты не трогай – она кричать начинает страшно, словно режут по живому. Сегодня утром приступ случился – тут нас и взяли.
– Приступ? – Гарри перешел ко второй руке, мысленно прикидывая расстояние до стола. У Малфоя должно хватить ума снять щит и обездвижить сортировщика.
– Эпилепсия, – пояснил Лайелл. – В Мунго такие отбросы общества, как мы, не принимают, а в магловскую больницу путь без документов и денег заказан.
– В самом деле? – невнимательно отозвался Гарри, сбрасывая веревки на скамью и сдвигаясь так, чтобы не было видно, что он освободился.
– Ты как вчера родился, мальчик, – укоризненно заметил Лайелл. – Полукровка?
– Предатель крови.
Лайелл вперил задумчивый взгляд в его скрытые от глаз посторонних руки. Телодвижения Гарри не остались незамеченными.
– Любопытно, что ты будешь делать, если сейчас зайдут егеря?..
Парень за столом поднял ладонь, точно собирался отдать честь, и взмахнул волшебной палочкой, убирая щит; глаза его были мутными как старый чай, подернутый пленкой. Империо Малфой накладывать умел – практиковался летом, не иначе. Тренировка непростительных заклятий в качестве дополнительного домашнего задания. Экзамен сдан на отлично, получите билет в Азкабан в один конец.