Бытовик
Шрифт:
— А средний ваш брат, Димитрий Александрович, собственно от взрыва не пострадал, так как держался от кареты на изрядном удалении, но сразу же направил своего коня к княжеской резиденции, где и укрылся…
— В каком смысле — укрылся?
— Так, в прямом, ваше светлость — заскакал за ворота, после чего их закрыли наглухо, а когда, оставшиеся в живых командиры княжьего полка и полицейское начальство попытались въехать в резиденцию, чтобы получить указание по дальнейшим действиям, так как Дмитрий Александрович оказался старшим в роду, то их, аккурат перед воротами, сдвоенным картечным залпом пушек из резиденции, в упор и накрыло, и магические щиты никого не сберегли.
Всех павших на площади народ ночью, в темноте, с площади вынес, да похоронил по возможности, хотя из резиденции стреляли и даже шар огненный над площадью запускали, но, предки заступились, всего двух человек ночью ранило. А утром собрался сход у заводоуправления, где, опять же, ничего не решили. Начальство, почитай, все при взрыве и потом погибло, а чиновники, в большинстве, с полком ушли. Из резиденции по всем, кто на площадь высовывался, прицельно так и продолжают стрелять, ну, народ и потянулся на север, в Империю, посчитав, что при таких обстоятельствах он от всех контрактов и клятв освобождён. Вот люди каждый день, по возможности, из города и уходят…
— Ну а ты почему остался?
— Кхм. — полицейский встал, подкрутил светлый ус и ответил: — Я, ваша светлость, считаю, что, несмотря на то, что ваш, прошу прощения, брат, очевидно, при взрыве, контузию получил и сейчас находится в сумрачном состоянии, но я вашему роду клятву давал, и меня ни вы, ни ваши сестры от нее не освобождали, я свою службу нести должен. Да и сами посудите, тут же, в этот город, огромные миллионы золотых рублей вложены, если все уйдут…
— Спасибо, Евдоким Макарович. — я растрогался, сам встал из-за стола и пожал верному стражу руку: — И много вас здесь, таких верных осталось?
Суслов смутился, на мгновение отвел глаза, но все-же ответил:
— Совсем немного, ваша светлость, двое полицейских из моего участка, одноногий поручик, что военной приемкой на заводе заведует и обывателей человек пятьдесят, у которых уходить сил нет, или напротив, которые самые…
— Упрямые. — закончил я фразу, замявшегося полицейского.
— Наверное. — согласился со мной Суслов: — Мы, по очереди, на лошадях улицы и окрестности города объезжаем, поручик в заводоуправлении оборону держит, ну а народ выживает, как умеет.
— Ну, я гляжу, вода то у вас в водопровод до сих поступает…
— Я ваша светлость в этом вопросе не специалист, знаю, что башня водонапорная есть… — Евдоким махнул рукой в сторону, взметнувшейся, высоко в небо, кирпичной башни, которая была видна в небольшое окошко: — И вода оттуда подается, а как оно работает, даже не задумывался никогда.
— Угу. — кивнул я, изрядно обрадованный. Проведя целый день под палящим солнцем, да налив в поилку заморенной Зорьке пять ведер воды, я очень хорошо
условиях вымершего города, то ее можно условно считать надежным источником.
— Ты с сыном живешь? — я мотнул головой в сторону окошка, где виднелся давешний подросток, что с лейкой в руках ходил по огороду и поливал какие-то растения.
— Да, ваша светлость. Как десять лет назад мою Машу еще в Империи, под Уральском, волколак в лесу задрал, так я с сыном, с Григорием и бедую. Да и, по правде сказать, не встретил я такую, чтобы мою Машу заменила…
— У меня два дела срочных, Евдоким… — вновь перебил я полицейского: — В тридцати верстах отсюда, на ферме, что в лощине у дороги расположилась, шесть женщин из числа городской прислуги нашего дома остались, не захотел я их в город сразу тащить. Их бы оттуда забрать. И тарантас там в сарае стоит, с казенным добром таможенного комитета, его тоже сюда надо доставить. Возьмешься?
— А почему не взяться? — встал из-за стола Евдоким: — Сейчас же и выеду, Гришку возьму и на телеге к темноте там будем, все загрузим и поутру обратно вернемся, благо дорога вдоль «чугунки» идет, заплутать невозможно.
Судя по скорости, с которой вдовец собирался, не потерял Евдоким еще надежды найти достойную замену своей покойной Маше.
— Ты только построже с ними. Они, перед тем, как я сюда направился, набедокурить успели, поэтому я их сюда формально на суд привез, они сейчас в статусе амнистированных пребывают, но с ограничениями. В принципе, если не захотят с тобой ехать сюда, путь валят обратно в Империю, ну а если захотят с тобой приехать, от моего имени пообещай им работу и крышу над головой.
— Все понял, ваша милость. — Евдоким откланялся и через десяток минут они с Григорием выехали со двора, подгоняя бодрую лошадку, запряженную в телегу. Вторая лошадь трусила сзади, я же, проверив, что у Зорьки всего в достатке, решил прогуляться по городку.
К моему удивлению, большинство людей, что посчастливилось мне встретить в этот вечер на улицах городка, меня знали, или, вернее, помнили.
Одноногий поручик, что вышедший из здания заводоуправления на мой стук в ворота, молча поклонился, а на мою просьбу осмотреть завод, также молча сделал приглашающий жест рукой.
— Вам не тяжело? — я кивнул на деревяшку, заменявшую офицеру ногу ниже колена.
— Мы же не на десять верст пойдем… — скупо улыбнулся инвалид: — А последние дни я, в основном, только сижу…
— Простите, запамятовал, как вас зовут… — я придержал дверь калитки у ворот, пропуская местного обитателя вперед.
— А вы никогда его и не знали, ваша светлость, да и я, признаться, ваше тоже запамятовал. — офицер быстро шел впереди меня в сторону цехов: — Я вас видел в прошлом году, на Дне Княжества, когда вы приезжали из столицы.
— Олег Александрович Булатов. — догнал я поручика и протянул руку.
— Илья Жданович Камнев. — поручик пожал мою руку: — Поручик горной артиллерийской бригады. Рад знакомству. Пойдемте, ваша светлость, а то скоро темнеть начнет.
Из рассказа военного выходило, что завод относился к металлургическим, в основном выпуская стальные заготовки, которые поручик называл блюмами и чушками, чьи штабеля занимали едва не четверть территории завода.
— а почему не вывозите? — на мой, неискушенный взгляд, количество готовой продукции, складируемой на площадке вдоль железнодорожного полотна, существенно превышало разумные пределы.