Царь-дерево

Цзылун Цзян

Люди, окружившие ее, называли свои должности. Здесь были директор бензохранилища, секретарь партбюро, заведующий политотделом и сектором пропаганды, секретарь партбюро магазина, председатель уличного комитета. Цзе Цзин подумала: неужели и она вела бы себя так же, если бы все еще работала в секторе пропаганды? Не выдержав, она громко сказала:

— Я уже несколько раз говорила вам, что горящий грузовик увела не я, а шофер Пятого сталелитейного завода Лю Сыцзя. Я всего лишь практикантка, у меня бы сил не хватило. Но Лю Сыцзя терпеть не может восхвалений. Он не примет вашей благодарности и еще нажалуется на вас!

— Нажалуется? За что? — удивились люди.

Цзе Цзин почувствовала, что сказала

лишнее, рассердилась на себя, однако отступать было уже поздно. Пожар на многое раскрыл ей глаза, и она решила, что называется, пустить осла под гору.

— За сегодняшний пожар несут ответственность руководители бензохранилища! Как вы управляете своим предприятием? У вас нет никакого противопожарного оборудования, при первом же происшествии все растерялись! Даже те меры, которые записаны у ворот, не соблюдаются. Так что нечего благодарить, займитесь лучше проверкой собственной работы!

Как ни странно, угроза пожаловаться не избавила Цзе Цзин от назойливых приставаний. Руководители бензохранилища продолжали благодарить девушку. По-видимому, они испугались того, что жалоба спасителей произведет на начальство особенно глубокое впечатление, и тогда виновным несдобровать. Они еще больше рассыпались в комплиментах. Цзе Цзин просто не знала, как отвязаться от них, и тут, на ее счастье, подоспела помощь: к ней, раздвигая толпу, пробралась Е Фан и заключила девушку в свои объятия, будто не видела ее уже много лет.

— Маленькая Цзе, ну как ты? Тяжело ранена?

— Пустяки, забери меня скорей в машину, едем на завод!

Вслед за Е Фан вдруг появился и Лю Сыцзя. Спрыгнув с машины, он стал набирать бензин. Зеваки снова ринулись к нему, но теперь он был одет совсем не так, как прежде: кофейный костюм западного покроя, черно-белый галстук, коричневые кожаные туфли, большие темные очки. Ему явно хотелось сбить своих почитателей с толку. Если бы они встретили его на улице, то, наверное, приняли бы за специалиста, только что вернувшегося из зарубежной командировки. Е Фан хотела окликнуть его, однако Цзе Цзин ущипнула ее за руку и удержала.

— Ну что, героиня-пожарница? — в своей обычной насмешливой манере обратился он к Цзе Цзин. — Как, сладок вкус славы?

Девушка хотела узнать, почему он вернулся, но своим вопросом сама же подсказала ему ответ:

— Что, решил все-таки набрать бензина?

— Еще спрашиваешь! Как я могу забыть о твоем задании? Я уже много лет выполняю норму и сегодня не собираюсь делать исключения. Это ты у нас героиня, любимица толпы, для тебя и норм не существует!

Цзе Цзин рассмеялась так приветливо, заразительно, что он сразу понял — это для него, даже не для Е Фан. И Цзе Цзин почувствовала, что он вовсе не высмеивает ее, а дает понять, что в той одежде он не мог бы набрать бензина — любопытные замучили бы его. Он вернулся не только для того, чтобы выполнить норму, но и чтобы посмеяться, проверить, узнают ли его люди в новом наряде. Зеваки во все глаза смотрели на расфранченного шофера, однако смотрели в основном неодобрительно. Кто-то с сомнением пробормотал: «Он немного похож на Лю Сыцзя, который выводил горящий грузовик!» Но один из руководителей бензохранилища презрительно хмыкнул. Как можно сравнивать героя с этим разнаряженным псевдоиностранцем в темных очках! Да этот аморальный тип никогда не совершит героического поступка, разве что в следующей своей жизни! Все снова обратили взоры на Цзе Цзин, а Лю Сыцзя весело сказал ей:

— Сегодня я понял, что совершать подвиги легче, чем нести бремя славы! Недаром некоторые люди, став героями труда, вдруг перерождаются. Их нельзя винить в этом, ведь их, как мухи, преследуют разные льстецы, которые целыми днями жужжат им в уши и все способны испоганить. Так что будь осторожна, заместитель начальника!

Толпа

в возмущении зашумела: уж слишком панибратски этот пижон обращается со своей начальницей. К счастью, их выручила бензозаправщица:

— Товарищ водитель, все готово!

— Иду! — бросил Лю Сыцзя и неторопливо направился к машине, мурлыча песенку:

Мы — словно радуги цвета: Зеленый, красный, синий… Вся наша жизнь — калейдоскоп, Цветная круговерть. Но мучает меня вопрос В том многоцветье линий: Как обращаться мне с людьми, Чтоб красок не стереть? [60]

Он вытащил шланг, сел в кабину, нажал на сигнал и, взметнув пыль, мигом вылетел за ворота. Зеваки испуганно отшатнулись, проклиная непутевого водителя. Цзе Цзин и Е Фан, воспользовашись случаем, тоже сели в машину и поехали, сопровождаемые криками восторга. Е Фан вела грузовик очень сосредоточенно и размышляла. Она знала, что Лю Сыцзя действовал на пожаре вместе с Цзе Цзин, что он вообще все больше сближается с этой девушкой и отдаляется от нее, Е Фан. Впрочем, последнее она не столько знала, сколько чувствовала своим женским сердцем. Никто в автоколонне не смел задевать Сыцзя, а Цзе Цзин смела, и он как миленький все проглатывал. Разве это не странно? Е Фан тоже могла обругать кого угодно, кроме Сыцзя — перед ним девушка млела, но чем больше она млела, тем больше он отдалялся от нее. Почему же?! Он был с ней так холоден, а едва бросал взгляд на Цзе Цзин, как в глазах его вспыхивал огонь. На Е Фан он отродясь так не смотрел!

60

Перевод О. Прохоровой.

В прошлом году, когда они пировали в харчевне «Желтый мост», Хэ Шунь подговорил ее сыграть с Лю Сыцзя в угадывание пальцев. Если она выиграет, то Лю Сыцзя заплатит за всех, а если проиграет, то позволит ему себя поцеловать, и это будет считаться помолвкой. Е Фан нарочно проиграла и потому была уверена, что помолвка состоялась, но Лю Сыцзя явно не принимал происшедшего всерьез. Однажды он даже сказал полушутливо:

— Любовь возникает не за выпивкой. Если ты считаешь себя обиженной, могу подарить тебе хоть тысячу поцелуев!

Наверное, он вовсе не любит ее и никогда не любил — просто играл с ней, искал острых ощущений. Сегодня он сам предложил Цзе Цзин сесть в его грузовик и та радостно согласилась. Потом случился этот проклятый пожар, они совершили совместный геройский поступок и вроде еще больше сблизились. Чувство, которое возникает в беде на грани жизни и смерти, незабываемо. Можно сказать, само небо их благословило!

В душе Е Фан давно страдала. Как бы примитивна она ни была, а в таких вещах каждая женщина оказывается чуткой и умной. Удачу или потерю в любви она переживает не менее остро, чем самая изысканная и тонкая натура.

Цзе Цзин сидела закрыв глаза. Е Фан тихо спросила:

— Маленькая Цзе, ты спишь?

— Нет.

— Еще больно?

— Немного лучше.

— А где болит?

— В ноге и пояснице.

— Кости не задела?

— Нет.

Она явно не хотела разговаривать, глаз так и не открыла. Е Фан лихорадочно соображала, что же делать? К Цзе Цзин она относилась хорошо, но та, видно, предала ее. Е Фан понимала, что ей не тягаться с Цзе Цзин, однако и спускать такого нельзя. Если же пойти на скандал, надо сначала знать, что та думает. В конце концов Е Фан не вытерпела и снова заговорила: