Царица Армянская
Шрифт:
еще чем запугивал, но я настояла на своем...
Царица умолкла и погрузилась в воспоминания...
Когда жрецы в том храме требовали, чтобы она пожертвовала своей
девственностью, вдруг перед ней возник Таги-Усак, юный, прекрасный, в
ореоле густых кудрей. «Пусть проржавеют земли твоего отца, Мари-Луйс, —
сказал он ей, — пусть засолится почва на полях твоего будущего супруга,
пусть рухнет мир, только ты не жертвуй собой!..»
Они тогда
ее утешал...
И теперь тоже вдруг стеснило грудь, того и гляди, заплачет. Ведь он
здесь сейчас, Таги-Усак, в Хагтариче! Зачем он здесь, совратитель моего
спокойствия? Отчего не пал от руки разбойников, которыми кишмя кишат все
дороги и тропы?!
Видно, никогда ей не избавиться ни от него, ни от мыслей о нем. Как
ни старается, не может она его возненавидеть... Ну, а этого мятежника, что
сидит перед ней, она разве ненавидит? Не сама ли желает того, чтобы он
стал ее сподвижником? Желать-то желает. Но оковы, которые ее придавили, не
столько душу опутали, сколько ноги. И мешают сделать желаемое
действительным... Почему их нельзя разбить как идолищ в храмах?..
Забывшись, она неожиданно закричала:
— Еще, еще, пусть еще!..
— Что, божественная? — удивился Арбок Перч. — Что — пусть еще? Не
понял тебя, прости неразумного.
Царица бросила на него лихорадочный взгляд.
— О Арбок Перч, ты удивительный человек!.. Что еще?.. Вина я хочу!
Пусть еще...
Она встала. Гордая, непокорная.
— Пора, друг. Надо отправляться. Мы обязаны покарать зло. Слышишь,
отправляемся. Ты поедешь в моей колеснице.
Она стремительно вышла, и Арбок Перч последовал за ней с безучастной
покорностью, как старый бык, которого ведут запрягать.
* * *
Царица выехала из Хагтарича в сопровождении полка своей охраны и
Арбок Перча. Стояла полночь.
— Ты взял голову злосчастной жертвы? — спросила Мари-Луйс у бывшего
военачальника едущего с ними полка.
— Взял, великая царица.
— Мы захороним ее там, где совершилось преступление. Но прежде
разрушим осиное гнездо, именуемое храмом.
Уже светало, когда они добрались до цели. Тихо шелестели тополя, все
поселение еще пребывало в предрассветной дреме.
Но вот залаяли собаки. Потянулось в луга стадо.
Мари-Луйс приказала воинам окружить храм, собрать всех жрецов, будь
то армяне или хетты, и любого, кто окажется в храме.
Жрецы, толпясь у входа, копошились в груде осколков побитых идолов.
На плитах пола
— Вот здесь, царица, свершилось преступление, — сказал Арбок Перч.
Мари-Луйс тяжело вздохнула.
В храме тем временем поднялся жуткий крик и шум, раскатившийся по
всем ближним улицам. Собралась толпа. Но горожане не осмеливались
приблизиться к царице. И все удивлялись, что при ней Арбок Перч.
Из храма вывели в кровь избитых и растерзанных жрецов. Арванда Бихуни
среди них не было. Когда только, треклятый, успел улизнуть?..
Воины подвели всех поближе к царице.
Жрец-настоятель храма возопил:
— Да будет жизнь твоя вечной, царица! За что нас бьют? Тебе что-то
наговорили. Но что?..
Арбок Перч уже высмотрел того жреца, который совершал преступное
жертвоприношение. Схватив его за шиворот, он бросил нечестивца к ногам
царицы, и тот, падая, дико заорал:
— Сдержи свой гнев, великая царица. Я хетт. Никто не властен
оскорблять чужеземца в святой обители.
Царица ударила его своим скипетром.
— Ты должен сдохнуть, убийца! — крикнула она.
Жрец взвыл и забормотал что-то бессвязное. Но он уже никого не
интересовал. Виновность его не подвергалась сомнению.
По велению царицы разбирались сначала со жрецами-армянами. Всех, кого
нашли виновными, будь то армяне или хетты, поставили к стенке, прямо тут,
у храма.
Мари-Луйс обратилась к собравшимся на площади.
— Слушайте, люди! — сказала она. — Эти лютые хищники осмелились снова
принести в жертву человека и задумали возродить многобожие! Какую
определить им кару? Скажите!..
Толпа гневно заклокотала. Наперебой стали поносить жрецов:
— Всех поубивать! Они опозорили нас и нашу землю!..
— Убить! Камнями закидать насмерть!
И началось. На жрецов обрушился град камней. А воины в свою очередь
разили преступников мечами. И армянских жрецов тоже всех перебили.
— И поделом! — гремела толпа.
Мари-Луйс внимательно наблюдала за расправой. А в ушах у нее нарастал
звон. Он шел сверху. Словно колесница спускалась с небес на землю. Никак,
знамение?!
— Люди! — воскликнула царица. — Крушите храм и забирайте себе все,
что в нем найдете. Все принадлежит вам! Разрушьте до основания эту обитель
зла и преступления, именуемую храмом!..
Толпа ринулась к распахнутым вратам.
Отрубленную голову жертвы захоронили на том самом месте, где