Царство крови
Шрифт:
— Привет. — Это слово легко слетает с моих губ, и по мне пробегает волна облегчения.
— Привет, как проходят твои выходные?
— Скучно, — лгу я, плюхаясь на кровать, и она усмехается.
— Это потому, что тебе нечем заняться в академии. Тебе нужно что-то делать вне академии, Адди. Тебе нужно немного пожить.
Я закатываю глаза, хотя она не видит. — У меня нет времени на то, чтобы немного пожить. — Или, точнее, каждый раз, когда я пытаюсь, что-то идет катастрофически не так. Например, как
— Поговори со мной по видеосвязи, Адди. Мне скучно, и я скучаю по твоему лицу.
Черт возьми.
Откуда у нее такая способность ставить меня между молотом и наковальней?
Если я откажусь, она лишь надавит и поймет, что что-то не так. Если она заметит хоть унцию неуверенности на моем лице, то будет допытываться, пока не вырвет правду из моих уст. Если все пойдет не так, то это не в моих силах, поэтому я выбираю последнее. Если она и увидит меня насквозь, то, по крайней мере, мы выбрали кратчайший путь к моей гибели.
Нажимая кнопку видеочата, я жду несколько секунд, пока ее лицо не появится на моем экране. Мое сердце согревается при виде нее. Я не могу описать, как сильно я скучаю по ней. Все, что я делаю, всегда делается для нее, даже находясь здесь, но расстояние между нами усложняет это. Если бы она была здесь, я бы не разбиралась со всем этим бардаком. Вероятно, я бы разбиралась с чем-то большим.
— Где папа? — спрашиваю я, заметив, что она сидит в его коричневом кожаном кресле.
На мгновение что-то мелькает в ее глазах, прежде чем она отвечает:
— В сарае, чинит мои колеса.
Паника пронзает меня, и мои глаза широко раскрываются.
— Почему? Что случилось? — выпаливаю я, а она закатывает глаза.
— Хватит беспокоиться. Просто сломались по дороге с рынка. Видишь? Со мной все в порядке.
Она отводит телефон подальше, чтобы я могла видеть больше, чем просто ее лицо. Ее ноги удобно устроились на ковре, на коленях плед, а на ней надето одно из моих худи. Вот засранка. Но я не указываю ей на это, потому что мне нравится, что у нее есть частичка меня.
Несмотря на радость, которую я испытываю, видя ее целой и невредимой, как она и сказала, сердце все равно болит.
Я знаю, что это из-за меня она не может быть исцелена. Это я причина того, что она кажется так идеальна с виду, но не ее ноги. Ее «колеса», как она любит их называть, — единственный способ передвижения. Именно из-за меня моя сестра прикована к инвалидному креслу.
В то время я этого не знала. Я была такой маленькой и напуганной, что не понимала, что делаю, но это чувство осталось во мне, и оно будет жить вечно.
— Я знаю этот взгляд, — заявляет она, и я сглатываю, пытаясь расширить глаза и улыбнуться.
— Какой взгляд?
— Ты точно знаешь, какой взгляд, — парирует она, приподнимая бровь.
— Я люблю тебя, Нора.
Она качает головой. — Ага, тот самый взгляд, за которым всегда следуют
— Что? — У меня ужасно получается изображать невинность перед ней, и она это знает.
— Не чтокай мне. Ты просто завидуешь, что меня возят повсюду, как особенную принцессу, а тебя нет. — Мы обмениваемся понимающими взглядами. Как только она указывает на мой, я замечаю ее взгляд. Она любит вот так разряжать обстановку. Она всегда мой спаситель, воплощение добра в этом мире, и от этого я люблю ее еще сильнее.
— Ты злюка, — говорю я, а она смеется.
— И тебе это нравится.
— Так и есть, — признаю я с кивком.
— Есть какие-нибудь парни, от которых мы должны быть в восторге? — спрашивает она, переходя к более легкой теме. По ее мнению, конечно. По моему — это минное поле.
— Абсолютно нет, — бурчу я.
— Скучная ты, Адди. — Если бы она только знала.
— Может быть, но это моя жизненная цель. Одна из нас должна быть скучной, чтобы другая могла купаться в своей эпичности, — заявляю я, и ее улыбка становится еще шире.
— И ты не получишь ни грамма моей эпичности. Я не умею делиться, — парирует она, и я качаю головой.
— У меня есть стойкие следы от синяков, подтверждающие это утверждение.
— Обращайся. — Она прихорашивается, заставляя меня хихикать, когда раздается стук в мою дверь.
Я бросаю на нее сердитый взгляд, прежде чем снова перевожу его на нее.
— Почему всякий раз, когда ты звонишь, кто-то стучит в мою дверь? Ты привлекаешь людей своей удивительностью, даже не находясь здесь? — Спрашиваю я ее, несмотря на неуверенность, которую чувствую. Мне не очень хочется открывать дверь прямо сейчас.
Она хихикает. — Я просто ничего не могу с собой поделать.
Я встаю, проглатывая беспокойство в горле. — Конечно, не можешь. Скоро поговорим?
Она кивает. — Скоро поговорим. Я люблю тебя.
Эти три ее слова наполняют мое сердце такой любовью, что я даже не могу подобрать достаточно сильных слов, чтобы описать это.
— Я тоже тебя люблю.
Она отключает звонок, и я убираю свой сотовый обратно в тумбочку, когда раздается еще один стук в дверь.
Почему в этом месте ни у кого нет терпения?
С тяжелым вздохом я кладу ладонь на дверь, пытаясь прочесть, кто находится по ту сторону. Кажется, я не могу разобрать мыслей того, кто там стоит. Я неохотно берусь за ручку двери и открываю ее.
Ах, черт.
9
АДРИАННА
M
оя рука сжимается на краю двери, моим пальцам хочется снова захлопнуть ее, но гнев, зреющий во взгляде напротив, заставляет меня застыть на месте, беспомощной перед его яростью.
— Впусти меня. — Его голос хриплый, челюсть сжата так сильно, что я уверена, она вот-вот треснет. Его волосы взъерошены и неухожены, а одежда та же, что была на нем прошлой ночью.