Царство. 1951 – 1954
Шрифт:
— Пусть сидит! — мрачно повторил он.
— Правильно! — поддержал Каганович. — Пусть сосунок поумнеет! Рано щенку на свободу. И бериевских посадить! А то начнут по соседям лазить, вздор молоть! И жену, и сына — за решетку!
— А если вдруг прорвутся к нему, выручать придут? — с опаской проговорил Маленков, вспомнив про запертого в подвале Московского военного округа пленника.
— Застрелим! — отрезал Жуков. — К Берии надежные ребята приставлены, у них не забалуешь! Но я не верю, что кто-то прорвется. Дело сделано, и дураков шкурой рисковать нет. Ты, Никита Сергеевич, как думаешь?
— Думаю,
— Согласен, — поддержал Ворошилов. — В тюрьме Лаврентий никому не нужен.
— Он всех замучил, даже академики при нем от страха тряслись, — добавил Первухин, который долгое время работал министром химической промышленности, а став заместителем председателя Совета министров, являлся бериевским помощником в ядерном проекте.
После смерти Хозяина к членам Президиума стало возвращаться потерянное в пресмыкательстве и подхалимаже человеческое достоинство. Наконец можно не гримасничать, не притворяться. Они давно мечтали пожить по-людски, с искренней радостью, с молодецким весельем, неподдельной открытой жизнью. Даже Кагановичу и Маленкову, особо преуспевшим в двуличии, хотелось глотнуть сладкого воздуха свободы, но на горизонте мрачной тенью маячил беспощадный иезуит Берия. Со второй ролью Берия не смирился, по существу, именно он держал власть за горло.
— За конец Берии! — предложил захмелевший Молотов.
— Съели! — улыбнулся Микоян, который теперь принимал самое активное участие в торжестве.
— А ведь ты, Анастас, так и не согласился мингрелу приговор подписать! — подметил Хрущев.
— Испугался, брат! — с веселой улыбкой отозвался Анастас Иванович.
— Смотри, не бзди больше, а то не пойму! — погрозил вилкой Никита Сергеевич.
— Сейчас проводим аресты в Министерстве внутренних дел и госбезопасности, — докладывал Жуков. — Будут арестованы бериевские люди, расставленные в центральных учреждениях.
— Я бы с Управлением правительственной связи не мешкал. Там надо срочно сотрудников поменять! — подсказал Хрущев.
— Этих в первую очередь заменили. Теперь генштабовские спецсвязью командуют. Товарищ Беда за правительственную связь отвечает, он человек ответственный, хоть и молодой.
— Фамилия странная, — сощурился Маленков. — Беда!
— Фамилия как фамилия. Я и подурней фамилии встречал, — резко отреагировал Жуков.
— Анекдот вспомнил, — заулыбался Булганин. — Про хохлов. Не обижайся, Никита Сергеевич, ты ж у нас главный хохол. Вот, слушайте. Два хохла сидят, газету читают, и тут один другому говорит: «Дывись, Пизденко, яка смишна фамилия — Зайцев!»
Булганин и остальные покатились со смеху.
— А что молодой твой Беда, даже лучше, не будут глупые раздумья заедать, — отсмеявшись и возвращаясь к Управлению правительственной связи, высказался Хрущев. — И танки из города следует убрать, не нужны в столице танки. Люди на улицу выйдут, а на дворе бронетехника. Что подумают?
— Если ничего не случится, уберем, — осторожничал Молотов.
— Да, если ничего не случится. Но лучше с танками повременить, — перестраховался Маленков.
— Не должно ничего случиться, — возразил Никита Сергеевич, — враг обезглавлен. — И, призвав всех к вниманию, продолжил: — Министерство внутренних дел и государственной безопасности предлагаю
Жуков кивнул. На Украине Серов работал наркомом внутренних дел, а после капитуляции Германии в ранге первого заместителя Союзного НКВД, прибыл в распоряжение Жукова.
— Министерство внутренних дел и государственной безопасности без руководителя оставлять нельзя! — подытожил Хрущев.
— Почему Серов? — высказал неудовольствие Георгий Максимилианович.
— Серов — человек из органов, в системе ориентированный. Сейчас надо хвосты прижать, он это умеет, — объяснял Никита Сергеевич. — На местах, в областных управлениях МВД, еще много бериевских прихвостней, а может, и активных сторонников. Серов для них палкой будет, ведь он не абы кто, а генерал-полковник госбезопасности. Некоторых своим появлением нейтрализует, а тех, кто взбрыкнет, раздавит, как клопов. И потом, многие здесь Ивана Александровича лично знают, и товарищ Булганин тоже, вот что я имею в виду. На первых порах можно утвердить его исполняющим обязанности.
— Не уверен, — запротестовал Молотов.
— Ну, тогда, Вячеслав Михайлович, сами госбезопасность возглавляйте! — нахмурился Жуков. — И сами командуйте!
— Временно Серова можно, — пожал плечами Ворошилов. — На месяц, на два, а там поглядим.
— То, что товарищ Жуков Берию на свободу не выпустит, это факт, но и то, что товарищ Серов порядок в органах наведет, дисциплину подтянет, а кого надо и под зад коленом, тоже ясно, — снова заговорил Хрущев. — Церемониться сейчас не следует, а значит, и оглядываться, что скажут, что подумают, не надо — действовать надо! Предлагаю проголосовать за Серова, как за временно исполняющего обязанности министра внутренних дел и государственной безопасности.
— Мы, по-твоему, в ресторане голосовать должны? — поморщился Молотов.
— Время не ждет, тем более что большинство членов Президиума здесь.
— Я — за! — высказался Хрущев, и первый потянул в верх руку.
Булганин поднял руку следом. Микоян мгновенно поддержал хрущевское предложение. Все, даже те, кто сопротивлялся назначению, подняли руки.
— Теперь о Берии, — продолжал Хрущев. — Считаю, что Берии надо в кратчайшие сроки обвинение предъявить. Пленум Центрального Комитета созвать, обстановку коммунистам доложить. Обличим Берию, как изменника Родины, готовившего государственный переворот. Такие данные имеются, правильно, товарищ Жуков?
— Есть неопровержимые факты.
— Очень важно с Берией не тянуть, — уточнил Маленков. — При Сталине он был не меньший каратель, чем Ежов.
— Сталина трогать не будем! — рыкнул Молотов.
— Дыма без огня не бывает, — заметил Хрущев.
— Я категорически против критики Сталина. При всех негативных явлениях при Сталине было много хорошего. И вера у народа в товарища Сталина безграничная, это и его похороны показали, — заявил Каганович.
— Критика Сталина прямиком ударит по членам Президиума, по тем, кто все эти годы стоял рядом. А кто стоял? Мы стояли. Значит, за сталинские прегрешения нам отвечать, — высказался Ворошилов.