Царство
Шрифт:
Опустошение.
Погибель.
Конец.
8
– …и в конце своего выступления, я хотел бы остановиться на главном. Помните о судьбе Брунталиса. Помните о том, чего стоят обещания Георга Хокберга.
Капитан Абонданс Дагобер Шерюбен Бонне закончил речь, отступил от трибуны, поклонился под шум бурных аплодисментов и спустился вниз к тем, кто его слушал. А выступал он, между прочим, перед правительством Нибелы, которое рассматривало вопрос о продлении договоров с Classis Libera.
Как
Ответ на эти вопросы один – у капитана Бонне появился влиятельный союзник.
Когда Аба добрался до гостевых мест в зале, его там с улыбкой встретил крохотный плешивый старичок в классическом костюме и с батареей орденов на груди. Аба занял место перед ним, а старик наклонился и проговорил тихо:
– Так держать, молодой человек. Вы – замечательный оратор! Продолжите в том же духе и сможете занять достойное место в моей организации.
Тучи сгущались на Георгом Хокбергом.
Самой большой и громкой тучей, метающий молнии во все стороны, был Иеремия Збаржецкий.
33 - "Подземелья Хелги-Воланты"
Аннотация: кампания на Хелге-Воланте, которую планировали закончить за год, тянется уже шесть лет. Больше так продолжаться не может, – новые угрозы появляются в Секторе Сецессио всё чаще, и у верных слуг Трона не всегда получается даже ответить на них.
Настала пора ударить по сердцу еретического воинства – отправиться в подземелья Хелги-Воланты. Спуститься в ад и вернуться с победой!
1
Когда взорвалась мелта-граната, патриарх культа генокрадов лишился пары лап и головы, обгорел чуть ли не до углей. Что же до Козыря?
Ну… хоронить было нечего.
Его родные и близкие принесли с собой памятные вещи, хотя бы немного связанные с героем. Например, госпожа Козима Эспозито, знаменитая художница с Брунталиса, выставила на мольберте портрет своего отца.
Виктория не разбиралась в искусстве и не сразу даже разглядела знакомые черты на полотне, потому что они скрывались в многочисленных вспышках и в пламенном смерче, который как раз отличался чрезмерной контрастностью. Языки огня подведены чёрным, а лицо Доминико Романо – сплошь бледные линии и дуги, едва заметные в фейерверке цветов.
В это мгновение Козима убрала руку от лица и, порой срываясь на грудной голос, начала речь:
– Эту картину я назвала "Портрет мерзавца", – она пошмыгала носом, вздохнула
Никто не перебивал и не торопил. Я воспользуюсь паузой, чтобы описать эту женщину.
Самое удивительное – Козима старше отца. Нечасто удаётся встретиться с варп-парадоксом, но вот и он.
Для экипажа "Амбиции" полстолетия в Море Душ пролетело за секунду, тогда как на Брунталисе время текло самым скучным образом, без спиралей и завихрений. Козырь эффектно завершил карьеру, не дотянув до семидесяти пару месяцев, Козима же успешно преодолела планку восьмидесяти лет, хотя никто и не догадывался об этом.
Виктория тоже удивилась, когда мы с ней обсуждали похороны и гостей.
Волосы седые, собраны в пучок на затылке, много заколок и спиц. Лицо измождённое морщинистое тонкое, но в то же время не без внутренней силы. Нос вздёрнут, губы сжаты в тонкие полоски, – Козима готова к противостоянию. Больше всего удивляли глаза – очень светлые, можно было подумать о том, что она слепая.
Козима, наконец, собралась и повторила:
– Всегда хотела сказать, как я его ненавижу, но потом встречалась с ним и сдавалась без боя. – Она вздохнула, помолчала ещё немного и добавила, указав на портрет: – Он всегда был для меня кем-то… чем-то сверхъестественным, далёким. Я и изобразила его здесь размытым в пламени звёзд именно так, как видела всегда, стоило мне только посмотреть на небо. Я верила, что он где-то там. Там, куда не всякий человек осмелится отправиться. Мерзавец, авантюрист, бесконечно храбрый человек. – Козима обвела взглядом собравшихся и закончила: – Спасибо, что пришли. Вас так много… и мне радостно, что отец оставил о себе добрую память.
Людей на самом деле собралось порядочно – для прощания выбрали не банкетный зал, а обзорную палубу, чтобы несколько сотен солдат, матросов и офицеров славной компании Георга Хокберга не задавили друг друга, когда придёт черёд проститься с усопшим.
Козима снова расчувствовалась, и капитану пришлось вмешаться. Он взял её за руку и с величайшим терпением, на которое был способен, передал Козиму в руки родственников и слуг. После Георг встал за трибуну и взял слово:
– Что ж, не стало ещё одного ветерана. И я не скажу, что это невосполнимая утрата.
Любые, даже самые тихие разговоры в толпе прекратились. Козима пришла в себя и, наверное, поверить не могла услышанному.
Надо отдать должное капитану – он хоть и провоцировал, но не перегибал. На лице ни намёка на улыбку.
– Я скажу другое, – продолжал Георг. – Когда Козырь покинул компанию после провала на Скутуме, я думал о том, что моя песенка спета. Лучшие люди разбегались кто куда. Когда же Козырь вернулся, я радовался, как ребёнок. Именно поэтому "Невосполнимая утрата" звучит просто оскорбительно. Надеюсь, сегодня мы такие шаблонные слова не услышим.