Цеховик. Книга 1. Отрицание
Шрифт:
Наконец, на экране появляется Кириллов и начинает поздравлять советский народ:
«Дорогие товарищи, друзья! Через несколько минут Кремлёвские куранты возвестят о наступлении нового, 1980 года. Уходящий 1979 год был для советских людей годом мирного творческого труда. Наша великая социалистическая Родина под мудрым руководством ленинской партии, её Центрального Комитета во главе с товарищем Леонидом Ильичом Брежневым продолжала неуклонное движение вперёд, к новым рубежам коммунистического строительства»…
Эти
– А почему у вас до сих пор телевизор чёрно-белый? – пьяно интересуется участковый, но ему никто не отвечает.
– А пойдёмте гулять! – предлагает Наташка.
– Вот и правильно, – говорит тётя Валя. – Надо погулять. Там столько миру наверное сейчас.
– Я не пойду, – отвечает Рыбкин. – Буду хоккей ждать. После «Огонька» ЦСКА с Канадцами играют.
– Это ещё нескоро, – говорит мама. – Успеем прогуляться.
– А я с удовольствием погуляю по праздничным улицам, – соглашается отец.
– Настоящие мужики, – кривится участковый, – не на прогулки с бабами ходят, а хоккей смотрят.
Видно, что Наташке очень неудобно за вышедшего из берегов папеньку, но мне его совсем не жалко.
– Настоящие мужики боевые награды получают, а не водку кушают, – замечаю я. – Тем более сейчас и возможность появилась. Афган ждёт настоящих мужиков.
– Егор! – одёргивает меня мама.
Феноменальная у меня способность заводить друзей. Но это по жизни так. Рыбкин смотрит на меня тяжёлым взглядом и тихонько бросает:
– Щенок…
Наконец, мы все встаём из-за стола и идём гулять в сторону главной площади города. Идёт и недовольный участковый. Народу много, кругом веселье, огни, люди поздравляют друг друга с праздником. У ёлки на площади большая горка и очередь из желающих покататься.
Мы с Наташкой становимся в эту очередь, и она берёт меня под руку. Не иначе, как шампанское в голову ударило. Взрослые остаются стоять в сторонке.
– Егор, а ты меня зачем тогда поцеловал? – спрашивает она.
Зачем? Не поцеловал, вообще-то, а чмокнул…
– Чтобы ты такой серьёзной не была.
– Только для этого? – разочарованно тянет она.
– Ну а для чего ещё люди целуются? – удивляюсь я.
– Да ну тебя, – она улыбается. – А ты на «Синьора Робинзона» ходил?
– Вчера ходил. А ты?
– Нет. И что, там эта негритянка прямо голая ходит?
– Ага, – смеюсь я.
– Красивая она?
– Егор!!! Сзади!!! – вдруг слышу я крик!
Я резко оборачиваюсь и вижу пробирающегося ко мне отца. Шапка слетела, а он, не обращая внимания расталкивает людей и движется ко мне сквозь толпу.
Я озираюсь, но не могу понять, что или кого он увидел. Из-за плотно обступающих
И лишь, когда отец практически добирается до меня, группка парней расступается, и я вижу… Джагу. В его руке нож. Он замахивается и в ту же секунду перед ним появляется папа.
9. Из огня да в полымя
Время имеет возможность ускоряться или затормаживаться. Только вот управлять его скоростью я так и не научился. В этот момент мир вокруг меня ужасно замедляется, как киноплёнка. Как будто все мы переключаемся в режим слоу мо или погружаемся в сон, когда пытаясь что-то сделать, никак не получается сдвинуться с места.
Единственная мысль – скорее. Я бросаюсь вперёд, пытаюсь оттолкнуть отца, выбить его с линии удара, но всё получается безумно медленно. А вокруг толпятся радостные люди. Их растянутый, как заевшая магнитная плёнка, гомон сливается в неразборчивый гул, а в голове, с пронзительным свистом пролетают мины.
Я слишком медленный, ужасно и нестерпимо медленный. И я не успеваю. Батя начинает проводить захват, но кто-то случайно подталкивает его и он наплывает на Джагу, на его руку. Медленно и вязко, словно вокруг нас густой кисель. Отец плавно вздрагивает и обмякает, отшатываясь и вмиг теряя жизненную силу и открывая мне путь к врагу.
Глаза Джаги ничего не выражают, челюсти сжаты, он сосредоточен, он просто делает дело. Но его цель я. И задание своё он провалил. Он смотрит на меня с безразличием и начинает поворачиваться, чтобы уйти.
Но это уж вряд ли. Не сейчас! Я налетаю сзади, обрушивая на него всю свою ярость. Бью локтем в затылок и снова, как и в первую встречу, выламываю руку. Но только теперь никакой пощады. Мы падаем на лёд. Он, кажется, орёт и воет от боли, но меня переполняет гнев, он клокочет и кипит внутри. Как когда-то раньше, когда я ещё не умел его контролировать.
Я будто открываю ящик со злыми духами, а они, вырываясь, подхватывают меня и несут по диким волнам безумия. Были у меня раньше такие проблемы. Были! Я хватаю Джагу за волосы на затылке и несколько раз бью мордой об лёд. Красное ледяное крошево разлетается в стороны, толпа расступается и кто-то хватает меня за руку.
– Хватит! Убьёшь!!! – кричит этот кто-то и оттаскивает меня от поверженного и растерзанного зверя.
Сейчас я и сам, как зверь. Я обвожу безумным взглядом окружающих и вижу застывший ужас в глазах Наташки и мамы. А ещё вижу бледного и перепуганного Рыбкина.
– Всё, хватит! – повторяет он. – Он не убежит…
– Скорую! – хриплю я.
– Здесь они, уже здесь!
Действительно, к нам бегут санитары с носилками и врач с чемоданчиком, а площадь озаряется синими всполохами «скорой помощи» и милицейских машин.