Целуй меня немедленно!
Шрифт:
В общем, жизнь вошла в привычное русло, с поправкой на светлое окружение.
И вот, в один прекрасный непривычно теплый для этого осеннего времени года день я сидела на лавочке у библиотеки и листала честно спертый из нее гримуарчик. Гримуарчик когда-то очень давно принадлежал какой-то ведьме, очевидно, скоропостижно почившей, а потому был грустен и слаб. Бедолага вяло шевелил страницами и даже не пытался шифровать содержимое.
Короче, ничто беды не предвещало.
– Темная, есть разговор, –
– Ммм? – глубокомысленно ответила я, перелистывая страницу.
Парень рухнул рядом на лавочку, прижался ко мне и доверительным тоном сообщил:
– Меня хотят женить.
– Соболезную, – ответила я.
Почти искренне, между прочим. Я же не уточняла кому.
– Рано! Ты мне в этом поможешь!
– Женить тебя? – искренне удивилась я. Даже от книги оторвалась и подняла глаза на Ханта.
И мне вообще очень не понравился его взгляд. Такой воодушевленный, ну почти что фанатичный.
– Нет, спастись от свадьбы.
– Хочешь, чтобы я тебя прокляла? – спросила я и посмотрела на пояс его брюк.
– Что? – не понял светлый, но, проследив за моим взглядом, возмущенно воскликнул: – Эй, даже не думай!
– Тогда ничем помочь не могу, – заявила я, снова уткнувшись в гримуар.
– Тебе нужно просто поехать со мной и изобразить мою девушку.
– Ты сдурел? – вяло поинтересовалась я.
Аксель щелкнул пальцами, и гримуар резко захлопнулся, жалобно пискнув.
– Эй, не обижай его! Ему и так плохо от вашей магии!
– Мортон, очень надо! Я тебе задолжал платья и цацки – там будет портной и сокров… и ювелир! Выберешь что хочешь!
– Подкупаешь? – восхищенно ахнула я. – Хант, ты точно светлый? Мне все больше кажется, что ты из наших.
– Это все твое скверное темное влияние. Поехали.
– Да не поеду я никуда, – поморщилась я. – Это несерьезно. Учитывая твои гипотетические регалии, я не самоубийца, соваться в твой гипотетический дворе… дом.
– Никто тебя не тронет, – отмахнулся Аксель. – Ты будешь моей личной гостьей. Даже если ты маменьке лысину наколдуешь, максимум вежливо попросят вернуть все обратно.
– Что, такая противная невеста? – я с любопытством посмотрела на парня.
Думала, тот поморщится или начнет активно рассказывать, как его пытаются женить на стрыге. Но парень лишь покачал головой.
– Нет, девушка хорошая. Но не моя.
– Хм…
– Поехали, Мортон. Это всего на несколько дней. Эпатируешь родственников и их прихлебал, получишь красивые шмотки, посмотришь интересные места. Сплошные плюсы.
Я картинно задумалась, а потом покачала головой:
– Не. Не хочу.
Открыла гримуар и начала изображать увлеченное чтение.
– Ладно. А если ко всему перечисленному добавится доступ в короле… семейную
Я замерла, как будто меня поймали в неприличном месте в непристойной позе.
– Ты же не просто так ходишь сюда каждый день, как на работу, что-то ищешь. Вдруг это что-то есть у меня дома?
Я вздохнула, медленно закрыла гримуарчик и подняла взгляд на Акселя:
– Так как зовут твою маму, говоришь?
31
– Я тебя уже ненавижу, ты в курсе? – пробормотала я, стараясь удержать завтрак в желудке.
Мы долго ехали в казенной повозке, подпрыгивая на всех ухабах, потом через портал махнули в местную столицу, а потом на помпезной карете с отрядом сопровождения прикатились во дворец.
– Зря, тебе очень идет этот милый зелененький оттенок, – невозмутимо проговорил Хант, подавая мне руку, чтобы я выбралась из кареты.
Звали его, кстати, Акселионом Хантатом, был он наследным и единственным сыном местного короля. На вопрос, почему же он обучался со всяким плебсом в академии, а не на мажористом домашнем обучении, как и положено всяким особям королевской крови, парень удивился до глубины души.
Оказалось, это местная традиция – быть ближе к народу, так сказать, чтобы проникнуться настроением общества. Ведь самые дурные и революционные идеи возникают именно во всяких там академиях. При этом слово «революционные» – это не всегда кровавое свержение монарха. Чаще всего очень даже перспективные открытия и решения, которые так любят игнорировать инертные бюрократические машины.
– Мне так плохо, даже спорить с тобой сил нет, – призналась я, цепляясь за его руку, чтобы не шмякнуться в обморок. – Но зато я могу показать тебе свой завтрак, хочешь?
– Буду тебе крайне признателен, если ты воздержишься, – тихо попросил светлый.
Говорить желания не было, поэтому я лишь мрачно угукнула, и мы пошли во дворец. Собственно, в этот-то момент у меня и закрались подозрения о происходящем.
Нас никто не встречал. Ну, то есть вообще никто. Никаких радостно суетящихся слуг, родительских окриков, беснующихся племянников. И входили мы не через парадные двери, а через какой-то боковой подъезд.
– Аксель, что происходит? – мрачно поинтересовалась я, размышляя, смогу ли я с боем вырваться отсюда попозже или лучше сразу бежать.
– Ничего, – невозмутимо ответил парень.
– Врешь, – уверенно произнесла я.
– Вру, – ответил этот нахал.
Тут нам навстречу, наконец-то, попалась первая прислуга. Девица в коричневом платье, сером чепчике и белом передничке. Она тащила поднос с фарфором, но, заметив нас, ахнула и выронила ношу. Я прикрыла глаза, ожидая звук грохота и вопли отчаяния, но ничего подобного не произошло.