Цена доверия. Кн.2. Протянутая ладонь

Чеп Инна

— Он ушел, — сообщила дона Брит.

— Совсем? — Дея почему-то не почувствовала облегчения от этой новости.

— Нет, отпросился на "пару днэй". А что? — хозяйка внимательно посмотрела на свою работницу. Та покраснела.

— Ничего. Просто про коня хотела спросить.

Азарина налила им в кружки молока, разрезала луковый пирог.

— Его кузнец выкупил. Через неделю Ветер уже будет готов скакать хоть целый день, но пока нога не зажила, его нельзя напрягать. Кузнец заберет его через неделю.

— Ваш? — спросила, забывшись, Деяна, и теперь уже покраснела дона Брит.

— Меньше сплетни слушай! — отрезала она.

— Простите.

Звякнул колокольчик, приделанный к

входной двери — новшество Азарины. Хозяйка постоялого двора поторопилась выйти к гостю, радуясь, что можно прервать зашедший в тупик разговор. Дея, конечно, не виновата, просто наблюдательная. Да и откуда девчонке знать, что осознание "не мой" делает хозяйке больно?

Мужчина в штатском (но в военных сапогах) медленно осматривал обеденную, неторопливо прохаживаясь между столами.

— Уважаемый?

Незнакомец обернулся. Средних лет, невысокий, лицо непримечательное. Только жетон блестит, проскальзывая между тонких пальцев с гибкостью змеи.

— Дона Брит?

— Да. С кем имею честь?

Мужчина явно был не прост, и хозяйка повела себя соответственно. У Азарины уже выработалась привычка менять "выговор" на соответствующий положению гостя. Одному можно сказать: "Чего жрать нести?", другому — только: "Что изволит заказать уважаемый гость?" Причем если поменять фразу местами, недовольны останутся оба посетителя.

— Капитан Роб. Присядем?

— Конечно.

Они сели за ближайший стол напротив друг друга. Жетон успел исчезнуть из рук капитана. А вот проницательный взгляд серых глаз никуда не делся, а стал только холоднее.

— Я опять в чем-то обвиняюсь?

Азарине хотелось верить, что нет. Только-только стало все налаживаться!

— Пока нет. Но у нас есть к вам вопросы.

Рина нарушила драматическую паузу:

— Какие?

— Говорят, вы обладаете магическими способностями.

— Бреш… Врут. — Она положила руку на стол. — Хотите — режьте. Кровь у меня красная.

Мужчина аккуратно взял ее за запястье, задрал рукав, оголяя пятна, оставшиеся от болячек. Рина вырвала руку.

— Вы отчаянная женщина.

— Это не делает меня ведьмой!

Она постаралась выглядеть такой же холодной, как ее собеседник.

— Вы знаете, что кровь не всегда меняет цвет? — спросил проникновенно Роб.

— Нет, не знала.

— Иногда бывают "стихийные", то есть работающие чисто на эмоциях, чародеи. Они сами могут не подозревать, что способны влиять на окружающее пространство. И на людей.

— Я не убивала Данису, — не веря, что ее услышат, сказала Рина. — Ни специально, ни случайно.

— С могилой доны Жар работает наш специалист, он вскоре даст заключение о причине смерти. Дело не только в этом. На соседней территории около двух лет наблюдаются погодные аномалии, как нам стало ясно — магического происхождения. Согласно выкладкам наших ученых, активатор находится либо в центре, либо в нескольких точках по краям "циклона". И одна из этих точек — Подхолмье.

Азарина рассмеялась.

— А я что — единственная жительница города? Здесь людей — тысячи! Поди отыщи нужного!

Капитан смеяться не спешил.

— Но говорят больше всех — о вас.

Как же ей все это надоело!

— Уважаемый, если хотите арестовывать — арестовывайте. Если зашли языком почесать — у меня полно работы.

Мужчина встал.

— Что ж, доброго дня.

— Доб…

— Убили! Убили! Капитан! Капитан!

В дом ворвался вопящий изо всех сил мальчишка. Старший внук седого скорняка. Тощий и юркий, словно ящерка.

— Капитан, мы с ребятами труп в лесу нашли! На краю Старой рощи!

— Какой труп? — удивился Роб.

— Обглоданный! — возбужденно сообщил мальчик. — Лицо всмятку, на руке — следы зубов и двух

пальцев нет, только браслет из костей белеет! Странный такой, с символами какими-то, будто ненашенский!

Вошедшая в комнату Деяна уронила графин с компотом. Глиняные черепки с грохотом разлетелись в стороны. Красная лужа, слишком жидкая и блеклая, чтобы быть похожей на кровь, но от этого не менее зловещая, неумолимо растекалась по полу.

Глава 25. Червонное поместье

Ветер врывался в распахнутое окно так яростно, словно тижиец в завоеванную крепость. Тижийские легенды Бажена, будучи маленькой, слушала с тем же интересом, что и серземельские. Гиленских мифов и сказаний более южных земель ее воспитательница, к сожалению, не знала, но зато местных и приграничных историй в ее памяти накопилось столько, что Русалина всегда могла вспомнить что-то новое, и Бажена, зачарованно наблюдая за огнем в камине, с упоением слушала истории о любви и предательстве, коварстве и верности, жизни и смерти. Казалось, историй Русы может хватить на всю жизнь, но родители решили, что взрослой девушке на выданье гувернантка больше не нужна. Русалине выдали ее скромное жалованье, рекомендательное письмо на гербовой бумаге и отправили ее в город. Больше Жена гувернантку не видела. Пыталась ей писать на старый адрес — но ответа не получила ни на одно из десяти писем. Мать, весьма огорченная поведением дочери, посоветовала ей не портить репутацию и дружить с девушками высшего сословия, а не переписываться с никчемной гувернанткой. Тогда Бажена впервые подумала, что родители могут быть неправы. Ей хотелось объяснить им, что Русалина — прекрасная рассказчица и очень ответственная гувернантка. Внимательная, хоть иногда и слишком жесткая воспитательница. Что она умеет говорить так, что голос ее — и море, и ветер, и крик старого корсара, и шипение змеи, и колокольный звон. И еще, она молодеет и становится удивительно красивой, когда с блестящими глазами повествует у огня. Но… Стоило Бажене сказать два слова, родители отмахивались от ее слов и повторяли про подруг, равных ей по статусу. Вот только так и не объяснили, как их завести. Бажена не умела обсуждать мужчин, как и наряды. Среди многочисленных "а я заказала!", "а я придумала!" — что она могла сказать? "Матушка приказала сшить для меня?" Унизительное положение неразговорчивой девушки с дурным вкусом заставляло ее еще больше теряться под чужими изучающими взглядами. А когда она оказывалась среди представительниц старшего поколения, нахваливающих ее за старомодные, выглядящие нелепыми наряды, так похожие на их платья, она краснела еще больше. Но ее редкие бунты всегда заканчивались ничем. У нее не было собственных денег. Друзей. Даже Русы, находящей к любому случаю поучительную историю. А мать и отец так искренне печалились, когда она не принимала их заботу, что огонь, горевший внутри, рано или поздно затухал. И Бажена опять послушно плелась к экипажу в очередном платье, сшитым по меркам маминой юности. Если бы вены Хлад не были так уверены, что знают все лучше всех, возможно, ей бы удалось убедить их хоть в чем-то, но родители всегда смотрят на детей, как на существ неразумных. Даже если уже планируют справлять их свадьбу.

В этот раз Бажена почувствовала себя виноватой с самого начала. В гостиной было светло. Отец читал газету, мать писала кому-то приглашения, сама Бажена сидела у камина. Молчание, длившееся уже не одну минуту, казалось ей горьким и холодным, словно ее бросили в полынную прорубь перед самой длинной зимней ночью. Подчеркнуто вежливый отец, бледная мать, все время подносившая руку то к сердцу, то к голове — все это без слов говорило о вине Бажены. И все-таки… Это не отменяло того, что старшая Старостинка ни в чем не виновата!