Цена любви

Аристова Валерия

С каждым днем он запутывался в ее сетях все сильнее и сильнее, ловил ее улыбку, искал ее одобрения. И с каждым днем бездна, разделяющая их, все больше пугала его, а желание обладать ею, владеть ею единолично, защищать ее, оберегать, и не подпускать к ней других мужчин становилось невыносимым. Он готов был служить ей, но не готов был отдать ее другому. Невозможность владеть ею и бессмысленность происходящего сводила с ума. Он жаждал не только получить ее тело. Он желал иметь ее всю, без остатка, все ее внимание, всю ее любовь. Но это и было недостижимо. Как смирить в себе гордыню, как заставить себя не думать о ней, или превратить то, что было между ними, в приятный флирт, он не знал. Ему казалось, что он сходит с

ума, и ночью он метался по башне, ища выход из положения и не находя его. Эстель была его звездой, а звезды, как известно, слишком высоки, чтобы простой смертный мог дотянуться до них рукой.

...

Эстель часто выбиралась из замка, так как посевная требовала ее присутствия. Она носилась от поля к полю, что-то обсуждала с управляющим, с работниками, нервничала и сердилась. Эдуар, который в ведении хозяйства ничего не понимал, был всего лишь одним из ее сопровождающих, и стоял поодаль, любуясь ее тонким станом, высокой грудью и гордой посадкой головы. Ему по большому счету, было все раавно, что она делает. Главное, что он мог быть рядом и мог смотреть на нее, оказывать ей мелкие услуги, иногда перекинуться словом, и видеть, как ее губы изгибаются в одобрительной улыбке.

В этот день они задержались до самого вечера. Графиня отпустила почти всю свиту, оставив при себе четверых рыцарей и нескольких слуг. Когда же они прибыли в замок, то обнаружили во дворе черную карету с золотыми занавесами и гербами графа де Шатильон. У кареты стоял молодой человек в желтом сюрко.

Эдуар уставился на него, витьевато выругавшись про себя. Симон, виконт де Шатильон собственной персоной. Эдуар три года служил при дворе его отца, и был хорошо знаком с Симоном. Молодой виконт слыл любимцем дам, и если раньше это не мешало Эдуару относиться к нему снисходительно и с симпатией, то сейчас хотелось вытащить меч и снести голову.

Виконт заметил их прибытие, обернулся, и поспешил приветствовать графиню лично.

— Как поживаете, прекрасная госпожа? — Симон склонил колено перед графиней, и опустил голову в притворном смирении.

Эдуар видел, как вспыхнули его глаза, когда он снова посмотрел на Эстель.

Виконт де Шатильон был красив какой-то демонической красотой, от которой женщины сходили с ума. Копна черных вьющихся волос обрамляла его лицо с большими черными глазами, которые умели выражать любые чувства — от нежности до презрения и вспыхивали при виде красивой женщины. Прямо как сейчас. Эдуар успел хорошо изучить его привычки, пока служил при дворе его отца. И, поскольку он всегда превосходил виконта в умении вести бой, Симон невзлюбил его, и сейчас вряд ли его чувства изменились. Виконт поднялся, тряхнул волосами, и перевел взгляд на Эдуара, стоявшего на шаг позади графини. Почувствовав в нем соперника, виконт тут же перешел в наступление.

— О, Эдуар, я смотрю, госпожа де Шательро решила приютить побитого пса, — Симон рассмеялся, демонстрируя ровные белые зубы, подошел к нему, и хлопнул по плечу, — жаль ты не видел, какой переполох поднялся, когда тебя унесли. Наша прекрасная графиня умеет произвести впечатление!

Эдуар молча смотрел на обидчика. Щеки его вспыхнули, но слова в голове все разбежались, как всегда, когда они были больше всего нужны, поэтому он отвернулся, и рука его скользнула к ножнам. В этот момент Эстель вдруг сделала шаг к виконту:

— Мне кажется, это не очень учтиво, вести подобные разговоры, — сказала она, и улыбнулась Симону, — господин виконт, я рада, что вы хорошо знакомы с моим гостем шевалье де Бризе. Надеюсь, вы найдете какие-нибудь другие темы для беседы, ибо я не потерплю ссор в моем доме.

— Чтобы угодить вам, госпожа, — Симон снова склонил голову.

— Вот

и прекрасно, — она обернулась к Эдуару, заметила, как он бледен, и секунду глаза ее внимательно смотрели на него, — я должна встретить господина графа, прошу простить меня.

Эстель поспешила к графу не Шатильон, который как раз вылезал из повозки. Эдуар некоторое время смотрел ей в след.

Тут на его плечо легла тяжелая рука.

— Ты знаешь, — Симон тоже смотрел в след Эстель, — ты знаешь, что я шутить не люблю. Красавица тебе не по зубам. Поэтому, дорогой Эдуар, прими дружеский совет: не путайся у меня под ногами.

Эдуар стряхнул его руку со своего плеча.

— Если мне потребуется совет, как вести себя с дамой, я обязательно обращусь к тебе, Симон, — сказал он, сдерживая ярость, — но, увы, пока что мне он не нужен.

Виконт некоторое время смотрела него не мигая. Темные глаза его казались черными, будто в них не было зрачков.

— Я не знаю, что там у вас произошло, и за что ты получил по шлему, — он усмехнулся, — но теперь тебе лучше оставить графиню в покое. Потому что она моя.

И он последовал за Эстель, оставив Эдуара стоять посреди двора. Ему оставалось только наблюдать, как графиня раскланивается со старым графом, как тот берет ее за руку, и руку ее передает своему сыну. Симон склоняет голову к ее руке, и графиня улыбается ему.

Конечно, Симон прав, она ему не по зубам. Но сердце больно сжалось, когда Эстель шла между отцом и сыном ко дворцу. Эдуару оставалось либо следовать за ними поодаль, как лакею, либо развернуться и уйти в другую сторону. Что он и сделал.

Глава 10

Рыцарю не пристало проявлять ревность. Ревность — враг любви. Она смешна, унизительна, она сжигает душу изнутри, она убивает любовь.

Когда он еще служил у графа де Шатильон, граф как-то отправился навестить дальнего родственника, виконта де Сен-Сени, и взял с собой и сына, и оруженосцев, среди которых были Эдуар и Марсель де Сен-Жен. Увидев жену виконта, совсем юную красавицу по имени Магдала, Симон поклялся, что соблазнит ее за то недолгое время, что отводилось им гостить в замке. Сначала Магдала противилась его напору, но под конец сдалась, и наградила Симона за терпение и труды. Вся авантюра стала известна виконту через слуг, и вскоре друзья покатывались со смеху, наблюдая, как тот, пылая от ревности, чуть не убил их Симона, и только заступничество отца и быстрый отъезд спасли шкуру виконта де Шатильон. Все претензии к красавице Магдале разбивались об аргумент, что она поддалась истиной любви, а в браке любви быть не может. И Эдуар с Марселем долго смеялись над бедным виконтом, который посмел быть вульгарно влюбленным в собственную жену.

Ревность стала уделом Эдуара на долгие дни. Он, конечно, не имел на нее права, и от этого выглядел бы еще более смешным, если бы позволил себе проявить ее прилюдно. Дама не давала ему повода, они не обменялись кольцами, они не произнесли признаний и клятв верности. Но смотреть, как графиня ежедневно проводит время в обществе Симона де Шатильон не было сил. Теперь Симон сидел на бархатных подушках у ее ног, он наливал ей вино в кубок, а Эдуар не мог оторвать взгляда от ее улыбки, предназначенной другому. Нужно было уехать, забыть графиню, как сон, но ехать ему было некуда, так как показаться на глаза отцу после позора на турнире в Пуатье он не мог, да и в любом другом замке стал бы объектом насмешек и фривольных стишков. Гордость не позволяла ему стать посмешищем там, где ранее он был героем, но та же гордость гнала его прочь от Эстель, которая, казалось, перестала замечать его. Она была полностью занята страстным виконтом, и Эдуар более не был интересен ей.