Цезарь: Крещение кровью
Шрифт:
Последовали за ними лишь двое карателей, да и они, пробежав метров пятьдесят в глубь болота, остановились. В этом месте доски настила лежали внахлест; вдвоем они с трудом втащили на свою сторону трехметровый участок настила. Пути к отступлению были отрезаны.
— По-моему, без разбирания мостков вполне можно было обойтись, — недовольно заметил Соколов. — Мы бы с неменьшим успехом сыграли роль заградительного барьера.
— Миш, это не обычный заказ. Это месть. Он хочет расплатиться с ними сам, без посторонней помощи. Это дело чести, он обплевался бы, если
— Мне чихать на то, что хочет сделать он. Я убедился,
Что мстители теряют рассудок, и ненависть — это такое же помешательство, как и любовь. Смотри: их двое против одного Сашки. Страх и безвыходное положение увеличивают силы человека. Сашка не напутан. Так он еще поставил себя в невыгодное положение и отказался от страховки. Понимаешь, им необязательно защищаться — от столкновения в болото упадут все трое. Я не знаю, на что Сашка надеется. Или ему до фонаря, что самому утонуть проще простого? Пусть так, но мне не все равно.
— Ты намерен вернуть доски на место?
— Нет, это долго. Если он через минуту не появится, я попробую перепрыгнуть на ту сторону. Обвяжусь веревкой, которую мы для Сашки приготовили, если свалюсь — ты меня вытащишь. А потом и тебя на ту сторону перетащу...
...Мостки зашатались. Вот и все. Саша вскочил на ноги, встал поустойчивее, чтобы ненароком не свалиться. Дождь лил сплошной стеной, резко ухудшая видимость. Э, так они не заметят его и снесут, как стадо быков сносит все препятствия на своем пути.
На востоке полыхнула молния; от громовых раскатов Саша присел. Вот только грозы ему до полного счастья и не хватало. Если гроза пойдет над болотом, лучше на все махнуть рукой и уйти. Это верная смерть — торчать посреди громадной лужи в качестве громоотвода. Черт бы с ними, с Рамовыми, все равно далеко не уйдут. Еще одна вспышка осветила болото, не приблизившись на опасное расстояние; в трех метрах перед собой сквозь мутную завесу ливня Саша разглядел два силуэта.
Они стояли лицом к лицу, стояли без движения. И внезапно Саша понял — они не ждали его увидеть! Да, они надеялись, что их попугали, зашали в болото и отстали! И они не узнали его...
— Эй, ты, — сказал Анатолий. — Посторонись, дай пройти.
Откинув мокрые волосы со лба назад, Саша усмехнулся. Широкая недобрая улыбка, его знаменитый оскал...
— Посторониться? — медленно произнес он, Кивнул на болото; — Тебе мало места? Обходи вброд.
— Фраер шелудивый, это ты сейчас вброд пойдешь! — вскипел Рамов.
Все с той же усмешечкой Саша спросил:
— Рамов, ты меня узнаешь? Помнишь меня? Ты ведь не ждал, что я вернусь, да? — Он зло расхохотался: — Ты всем говорил, что меня опустили в Бутырках, а твоего братца, между прочим, опустили именно по моему приказу. Соображаешь, на кого нарвался? И ты думаешь, ему задницу за Джордано разорвали?
Анатолий попятился, оказавшись за спиной младшего брата.
— Ошибаешься. Джордано отомщен. А вы подохнете здесь по другой причине. Ты — за мою мать, а твой беззубый братец — за мою сестру.
Огненный зигзаг прочертил небо, осветив призрачным
— Ты?! Так это ты... — Слова старшего Рамова заглушил гром.
— А вы решили, что я уйду, все забуду, прощу вам маму и сестру?! Такое не прощают, Рамов...
Чего не сделаешь, чтобы выжить? Саша предполагал подобный вариант. Старший Рамов что было сил толкнул брата в спину, надеясь, что тот своим весом столкнет мсти-тельного пасынка с мостков. Он думал только о себе, только собственное спасение имело значение для него. Но маневр не принес желаемых результатов: Саша сделал несколько шагов назад, «подправил» падавшего Алексея. Фонтан грязи окатил мостки.
Отступать Анатолию было некуда. За те две или три секунды, пока Саша избавлялся от Алексея, он успел вытащить финку, бросился вперед... Шум ливня был перекрыт ис-тошным криком барахтавшегося в гнилой жиже Алексея:
— А-а-а! Это трясина!! А-а!
Крики перемежались бульканием. Саша не терял времени на лицезрение тонувшего Алексея, а вот старший Рамов засмотрелся на брата. Доля секунды, и Саша оказался на расстоянии вытянутой руки от него... Блеснувшее лезвие финки лишь поцарапало Саше кожу, подсечка сбила Рамова с ног, но он успел вцепиться мертвой хваткой в длинные волосы Матвеева. Они упали вдвоем, сцепились, покатились по жалобно затрещавшим доскам мостков.
Любой ценой надо было отлепиться от Рамова; Саша молотил его голову о доски, но это не помогало. Финка уже несколько раз касалась его кожи, не оставляя ран глубже царапин.
Треск... Громкий треск... Гнилые доски не выдержали, два тела рухнули в болото, но и там не оставили друг друга. Выжить мог только один из них, они это знали. И никому не хотелось быть похороненным на дне болота.
Липкая жижа стесняла движения, заливала уши и ноздри. С содроганием Саша почувствовал, как болото схватило его ноги, медленно повлекло вниз. Он убьет Рамовых; их смерть была неизбежной, но Саше самому отчаянно хотелось жить. Он вдруг понял, что не выберется из трясины... Спазма сдавила легкие, паника закрутила мысли в бешено вращающееся колесо. Его самообладания хватало лишь на то, чтобы не сделать рефлекторный вдох под водой. Нет, только не дышать, только не дать этой слизи проникнуть в дыхательные пути, иначе его Господь Бог не спасет. Нет, он может задерживать дыхание на две с половиной минуты, в критической ситуации еще минуту выдержит — это колоссальный запас времени.
Пальцы Рамова ослабели; ушла в бездонную холодную тьму финка. Сосредоточившись в едином усилии, Саша вырвался, оттолкнулся от Рамова, сумел поднять голову над поверхностью... Пальцы тонувшего Рамова железным кольцом сомкнулись вокруг его щиколоток, дернули вниз. Погружаясь, Саша с ужасом понял — это агония, это судороги, пальцы Рамова не удастся разжать... Нет, нет! Он все равно мертвец, но Саша не собирался умирать здесь! Он успел только вдохнуть побольше влажного воздуха перед тем, как вновь с головой уйти в трясину...