Человек против мифов

Берроуз Данэм

И все это говорится за двадцать три века до того, как люди открыли, что надо инкорпорировать свои семьи и яхты с целью уйти от налогообложения!

"Да и когда они занимают какую-нибудь государственную должность, то у справедливого, если даже его не постигнет какая-нибудь другая беда, приходят в упадок его домашние дела, так как он не может уделять им достаточно внимания, из общественных же дел он не извлекает никакой пользы именно потому, что он человек справедливый. Вдобавок он вызывает недовольство своих родственников и знакомых тем, что не хочет покровительствовать им, если это противоречит справедливости".

И то верно. Что стало бы с провинциальными политическими шишками, если бы они не избавляли своих "друзей и знакомых" от последствий прокола за остановку машины в неположенном месте?

"А у человека несправедливого все обстоит как раз наоборот. Я повторяю то, что недавно говорил: обладание властью дает большие преимущества. Это ты и должен учитывать, если хочешь судить, насколько всякому для себя лично полезнее

быть несправедливым, чем справедливым. Всего проще тебе будет это понять, если ты возьмешь несправедливость в ее наиболее завершенном виде, когда преуспевает как раз тот, кто нарушил справедливость, и в высшей степени жалок тот, кто на себе испытал несправедливость и все же не решился пойти против справедливости. Какова тирания: она то исподтишка, то насильственно захватывает то, что ей не принадлежит – храмовое и государственное имущество, личное и общественное, – и не постепенно, а единым махом. Частичное нарушение справедливости, когда его обнаружат, наказывается и покрывается величайшим позором. Такие частичные нарушители называются, смотря по виду своих злодеяний, то грабителями, то ворами. Если же кто, мало того что лишит граждан имущества, еще и самих их поработит, обратив в невольников, – его вместо этих позорных наименований называют преуспевающим и благоденствующим, и не только его соотечественники, по и чужеземцы именно потому, что знают: такой человек сполна осуществил несправедливость. Ведь те, кто порицает несправедливость, не порицают совершение несправедливых поступков, они просто боятся за себя, как бы им самим не пострадать. Так-то вот, Сократ: несправедливость, достаточно обширная, сильнее справедливости, в ней больше силы, свободы и властности, а справедливость, как я с самого начала и говорил, – это то, что пригодно сильнейшему, несправедливость же целесообразна и пригодна сама по себе" [55] .

55

Платон. Государство, т. I, с. 343-344.

Разбирая эту великолепную защиту зла, было бы неплохо подчеркнуть следующие главные тезисы: 1. То, что считается социальной справедливостью, есть на самом деле собрание законов и обычаев, сохраняемое правящим классом ради своей собственной выгоды; 2. Справедливость в качестве нравственного принципа – чистая иллюзия, созданная слабыми для защиты против сильных, которым они, сложись все по-другому, с огромным удовольствием стали бы подражать; 3. Несправедливость (т.е. эгоистическое поведение) есть вернейший источник личной выгоды; 4. Несправедливость связана только одним единственным обязательством, а именно она обязательно должна быть "всесторонней", т.е. должна практиковаться на "надлежащем уровне". Мелочная несправедливость слишком рискованное дело: наказание и позор тогда слишком вероятны, чтобы не опасаться в конце концов верного поражения.

Это последнее обстоятельство делает этику эгоизма совершенно неприменимой для 99% населения мира. У них недостаточно силы, чтобы осуществлять несправедливость на "надлежащем уровне". Когда они присваивают себе чужое имущество или захватывают заложников, они подвергают себя опасности тюрьмы в случае поимки или, если их не поймают, обрекают себя на необеспеченную жизнь среди опасностей. Лишь немногим (и не надо называть их счастливчиками) дано толстеть за счет жизни и имущества других людей не только без страха тюрьмы, но и в окружении все более упрочивающегося почета. Небольшая группа людей, засевших в островном королевстве, выжимает богатство из страны с населением не менее

350 млн. человек на расстоянии нескольких тысяч миль, поддерживая в одной из богатейших областей земного шара среднюю продолжительность жизни в двадцать три года! На стороне Фрасимаха были кое-какие факты. Создается как будто бы впечатление, что, чем больше выгода от несправедливости, тем с большей безопасностью ее можно совершать.

МАКИАВЕЛЛИ

Как ясно из самого заголовка, "Государь" тоже признает, что этика эгоизма может практиковаться только немногими. В своей книге Макиавелли блестяще обобщил политическую практику своего времени, эпохи высокого итальянского Ренессанса, изобиловавшего шедеврами искусства и злодеяниями. О церковных и светских правителях того времени, о папах, государях и герцогах достаточно будет сказать, что не было порока, которому бы они не предавались, не было жестокости, мерзости и гадости, которую бы они не совершили. Говорить так не преувеличение, а буквальная правда. Если составить каталог пороков Александра VI, там окажется все от тирании до убийства и кровосмесительства [56] .

56

Превосходный перечень творившихся им и другими преступлений можно найти в кн.: Symotids J. A. The Renaissance in Italy. P. 1, Ch. III, VII, VIII.

Было не очень справедливо по отношению к Макиавелли, что его имя стало символом этической теории (если ее можно назвать теорией), защищающей эгоизм. Он ни разу не говорит, что государи действительно

должны править таким образом, он только утверждает, что государи обязательно должны так править, если они хотят захватить и удержать власть. Больше того, в его философии можно обнаружить бесспорно прогрессивные моменты, такие, как призыв к объединению Италии, нападки на наемные армии и пускай странное, но искреннее демократическое чувство [57] . В свете всего этого было бы интересно разузнать, был ли "Государь" включен в индекс запрещенных книг из-за своей антихристианской этики или из-за своих антифеодальных учений.

57

Оно всего заметней в его восторженном описании государя, господство которого покоится на любви подданных к нему. См.: Государь, гл. IX.

Как бы то ни было, Макиавелли так хорошо проделал свою работу и так умело построил свои обобщения, что с тех пор начитанные тираны следовали его совету, не сознавая, что он, по всей вероятности, издевается над ними.

Начиная не с того, с чего начинает Макиавелли, а с логических оснований его теории, мы можем заметить, что есть два способа разрешения политических конфликтов: один законным, другой военным путем. Макиавелли говорит, на секунду приоткрывая, по-видимому, свои подлинные чувства, что "первый способ свойствен людям, второй – животным" [58] . Однако первый способ, как без труда можно доказать, сам по себе недостаточен, так что государь должен научиться применению обоих. Причем из животных он должен избрать своими патронами льва и лису. "Надо быть лисой, чтобы распознавать ловушки, и львом, чтобы устрашать волков" [59] . Короче, у государя два главных оружия: хитрость и сила.

58

Макиавелли. Государь, гл. XVIII.

59

Там же.

Из них первый, пока он применим, намного предпочтительней второго, потому что так не наживаешь себе врагов и скрываешь свою подлинную цель. Из всех обманов, которые государь должен совершить, главный заключается в том, чтобы выдать себя за человека удивительной добродетели. Это не так просто, потому что он не может себе позволить в действительности практиковать ту добродетель, которую приписывает себе: она окажется веригами, которые рано или поздно утопят его. Поэтому

"для государя не обязательно обладать всеми перечисленными мною добрыми качествами, но достаточно казаться обладающим; ...казаться милостивым, верным, человечным, верующим, прямодушным и даже действительно быть таким, но при таком устроении ума, чтобы как только понадобится не быть таким, быть в состоянии и уметь перемениться в нечто противоположное... Всякий видит, чем человек кажется, но мало кто по-настоящему знает, что он на самом деле есть, да и эти немногие не посмеют противопоставить себя мнению большинства, на стороне которого стоит величие государства" [60] .

60

Там же.

Ради примера можно упомянуть об одном из тех, на кого указывает Макиавелли, – о мессере Рамиро д'Орко, которому Чезаре Борджиа поручил умиротворение Романьи. Жестокости Рамиро скоро зловеще прославили его. Когда эта слава стала задевать самого Чезаре, многократно ее заслужившего, он велел казнить Рамиро, беря на себя таким образом роль судьи-отмстителя и ангела, служащего народу. Но в XX веке злодеи вроде Чезаре покажутся поистине мелкой сошкой. Следуя манере Макиавелли, любившего иллюстрировать свои мысли на примерах, упомянем о человеке, который стал олицетворением коварства и Молохом человеческих жертвоприношений, – Гитлере. Во всю мощь организованной машины слухов он дал народу понять, что назначен и послан от бога быть спасителем пускай не всего мира вообще, но его прекраснейшего уголка. Божественный посланец был не без некоторых трений принят спасаемым народом и даже кое-кем in partibus infidelium [61] , как я слышал собственными ушами.

61

Среди иноверцев – лат.

Оно и верно: ничто не гарантирует добродетель с такой надежностью, как обожествление, внезапное слияние – как бы оно ни было достигнуто – человеческого с божественным. Римские императоры, тоже не новички в преступлении, прекрасно владели такой методой. Существо, созданное путем обычного оплодотворения яйцеклетки и подверженное всем перипетиям родительских генов, преображается в некую эманацию, нисходящую с небес, или с солнца, или, как говорится в более отвечающих действительности тевтонских мифах, с первобытного дерева. Bonum est quid Deus vult: чего хочет бог, то и благо. Богоподобное существо не может творить несправедливостей, даже когда убивает миллионы людей "низшей" расы.