Через двадцать лет

Nat K. Watson

Начав поиски, он думал. Без адреса, без чёткой информации – на одной лишь волне собственных воспоминаний. Городской архив и данные университета, немногочисленные сведения о знакомых, которым несколько раз писались письма от лица друга детства и юности Луизы. Всё было впустую. И безнадёжно. И Алекс вынужден был вновь становиться собой, запихивая прошлое назад, в глубины памяти, словно ей или сердцу вечно мало, и опыт ничему не учит.

«Луиза Шоу – запрос не дал результатов».

Он надеялся, а потом разочаровывался. Повторно обретал надежду. Казалось,

это никогда не кончится. Казалось, лучше и не начинать в следующий раз. Но он не был бы собой, если бы перестал надеяться совсем. Безумно хотелось верить, что давняя знакомая – доктор Китинг – не просто так ободрила возможной встречей…

* * *

Получение первой «Тони», сопровождавшееся волнением, не могло не запомниться. Все только и делали, что обсуждали номинацию – сперва теоретическую, а потом и реальную. Алекс относился к почётной перспективе взвинчено и, наверное, предпочёл бы отдать необходимые почести кому-то другому. Однако, Сэм Гордон и Тим Стронг, полетевшие с ним в Нью-Йорк на правах «группы поддержки», думали иначе.

– Назови причину, по которой тебя должны обойти с наградой? – недоумевал объёмистый Стронг, упакованный в смокинг. Алекс, в чьём номере мужчины находились, поправил бабочку и криво улыбнулся.

– Как минимум я забыл написать шпаргалки с речью и не готов импровизировать. Если – вдруг! – выиграю, не оберусь позора.

– Не случится никакого позора, даром, что ты и балбес редкостный, - входная дверь открылась, и на пороге, дымя сигарой, предстал Сэм, тоже в смокинге. В руках мужчина держал два плотных листка с аккуратными ровными строчками текста.

– Держи, герой, - фыркнул Гордон, протягивая шпаргалки, - если кто узнает, что я своему ведущему режиссёру просил отпечатать бумажки на гостиничном принтере, да ещё в последний момент… Нас поднимут на смех, парень! И твоя Дебора будет первой!

– Не будет, - ответил Стронг, не дав поблагодарить, - мы никому не скажем, а до Радио Сити[82] он успеет раза три прочитать. Сейчас в машину сядет и начнёт.

– Вслух.

– С выражением.

Улыбки обоих были поистине хищными. Режиссёр зябко поёжился и просмотрел свой монолог.

– Не знаю, как насчёт «с выражением», но вы действительно спасли меня, Сэм. Благодарю.

– С тебя премия, - невозмутимо заявил Гордон и подмигнул, - на меньшее я не согласен!

То ли слова подействовали волшебным образом, то ли удача была на стороне Эйвери-маунтин в тот вечер… Уже пару часов спустя Алекс держал в руках заветную статуэтку и, стараясь не запинаться, озвучивал торопливо пересказанную речь.

* * *

«Луиза Шоу. Критерии поиска: расширенный поиск».

Когда социальных сетей в Интернете становится больше, чем пальцев на руках, он продолжает. Обзывает себя идиотом и продолжает искать. Растёт список тёзок и фотографий, перечень ссылок и придуманных черновиков для неотправленных писем. Дебора ничего не знает, да и не только она. Для всех Алекс – богатый счастливчик, переполненный идеями. У него уже не подружка, а жена, самодостаточная особа. У него с десяток неношеных костюмов и почти достроенный дом в Стрейт рут. У него больше нет отца – тот умер несколько лет назад, не успев погостить среди горных просторов… Зато где-то там, в неизвестности, есть ребёнок, которому уже двенадцать…

Мальчик или девочка.

Классный повод потешить себя надеждой.

Алекс гадает, какая теперь у Луизы фамилия, удастся ли им встретиться когда-нибудь. Он не думает, что скажет и чего ради вообще разыскивает. Он продолжает ждать, то с энтузиазмом, то по инерции. Дорога неизменно уводит вверх и вперёд, но верить словам доктора Китинг удаётся всё хуже…

* * *

В год смерти отца он возвращается в переулок Брикброук – точнее, проезжает мимо на машине, впервые затормозив и долго созерцая из окна свой бывший дом. А на Верхнем кладбище, где получается уже семейное захоронение, делает то, что давно собирался. Справка о смерти, наконец-то пригодившаяся, покидает залежи бумаг – и очень скоро рядом с родительскими появляется ещё одна могила. Символическая дань Джимми Роджерсам: один из них достоин признательности, а второй – долгожданной точки в своей истории. И Алекс, стоящий перед плитами, только теперь понимает, какую ношу сбросил.

* * *

Когда Сэм заговорил о странном, если не диком завещании?

Наверное, всё случилось после первой «Тони», как изящное послесловие, утопающее в сигарном дыму. Неизбежные, в конце концов, диалог и событие могли оформиться сотней разных способов, но им суждено было иметь место в кафе, неподалёку от театра. В кафе, построенном там, где когда-то радовало сандвичами «Домино».

– Я собираюсь скоро умереть, и это не обсуждается.

Первая фраза тоже имела бы массу вариантов, но она прозвучала в лучших традициях Сэма – тут Алекс не мог поспорить. Хотя, как признался себе позже, едва не подавился кофе после начала.

– У вас неприятности? – вежливо поинтересовался он, собираясь с духом.

За минувшие годы мужчина худо-бедно научился подстраиваться под характер Сэма, но разобраться в нём полностью так и не сумел. Гордона, с возрастом усиливавшего холодность взгляда, считали то психом, то гением. То самодуром, то авантюристом. Он ничего не подтверждал и не отрицал, довольствуясь молчаливой игрой. Но Алекс, в отличие от многих, знал, что с ним удерживаемая дистанция короче. Когда он только выпустил первый спектакль, Гордон стал брать молодого человека с собой на разные мероприятия, показывая свет и вообще жизнь. Стал воспринимать его именно в качестве коллеги, а не мальчика для временных работ. Любил рассказывать истории и знал в них толк. Хвалил и знакомил. Было ли это снисходительным поощрением или Сэм предвидел его потенциал? Именно с Алексом владелец театра несколько раз советовался, не навязывая волю, а предлагая выбор. Однажды, после долгих ворчаний и отговорок, согласился проехаться на новенькой красной Ямахе, впечатлившей всю труппу. И что это была за поездка! Гордон точно пару десятков лет сбросил, довольный и скоростью, и дорогой!

Бывали, однако, дни, когда к нему подходить не следовало – если совсем откровенно, ему и попадаться не следовало, привилегии тут не играли роли. Настроение бизнесмена менялось круче горных ветров, и Алекс в такие моменты оставался наедине с мыслью, что ничего в жизни не понимает. Он – самоубийца, депрессивный романтик, режиссёр, безбашенный искатель приключений и двукратный лауреат «Тони» не понимает величайшую шараду на своём пути – проклятого Гордона! Когда гроза стихала, он снова расслаблялся и ощущал комфорт в обществе Сэма, и так – по кругу.