Черная беда
Шрифт:
– В городе все находятся в состоянии жуткой паники, - сказал епископ.
– Столько всяких слухов. Скажите, сэр Самсон, только откровенно: нам угрожает резня или нет?
– Каждый Божий день мы едим на обед консервированную спаржу... сказал Неполномочный.
– Почему, непонятно... Простите, вы спрашиваете, будет ли резня? Трудно сказать. Я, признаться, об этом всерьез не думал... Да, пожалуй, будет. Ведь если эти молодцы вобьют себе что-нибудь в голову, их уж ничем не остановишь. И все-таки, мне кажется, все уладится. Волноваться не стоит... Надо бы нам спаржу самим выращивать. Все лучше, чем с утра до ночи
– Я приехал к вам сегодня еще и потому, что надеялся узнать какие-нибудь новости, - сказал епископ после того, как леди Кортни и сэр Самсон в течение нескольких минут выясняли сравнительные достоинства тюльпанов и спаржи.
– Мне бы очень хотелось вернуться в город с хорошей вестью... Вы себе не представляете, как все удручены... Уже много недель полное отсутствие новостей, одни слухи. Здесь-то вы, по крайней мере, в курсе событий.
– Новости, говорите?
– отозвался Неполномочный.
– Что ж, кое-какие новости действительно есть. Когда вы были у нас последний раз? Я не говорил вам, что Анстрадеры решили записать Дэвида в Аппингемскую школу? Очень, по-моему, правильное решение. А сестра Перси Легга - та самая, помните, что гостила у них здесь в прошлом году, - выходит замуж. У Бетти Анстрадер на днях понесла пони, и она, бедняжка, крепко расшиблась. Я всегда говорил, что на этой лошади детям ездить нельзя. Что еще рассказать епископу, дорогая?
– У Леггов сломался холодильник, и они смогут теперь починить его только после окончания войны. Бедный капитан Уолш опять слег с малярией. Пруденс на днях начала писать новый роман... Надеюсь, это не тайна, детка?
– Конечно, тайна. И потом, никакой это не роман. Это "Панорама жизни". У меня тоже есть новость, причем совершенно потрясающая: сегодня утром Перси набрал, играя в багатель, тысячу двести восемьдесят очков.
– Не может быть,-удивился сэр Самсон.
– В самом деле?
– Так ведь это на бильярдном столе в канцелярии!
– сказал Уильям.Это не считается. Мы все набираем там массу очков. Там же лузы кривые. Я считаю, что мой рекорд - тысяча сто шестьдесят пять очков, которые я набрал у Анстрадеров, - не побит до сих пор.
– А о гражданской войне вам что-нибудь известно?
– спросил епископ после того, как посол, леди Кортни, Пруденс и Уильям в течение нескольких минут обсуждали недостатки бильярдного стола в канцелярии.
– Боюсь, что нет. Во всяком случае, ничего конкретного припомнить сейчас не могу, - сказал Неполномочный.
– Ведь всем этим занимался у меня Уолш, а у него сейчас лихорадка. Вот поправится - тогда, возможно, что-нибудь и узнаем. Он у нас единственный в курсе местных событий... А впрочем, на днях, кажется, приходили какие-то телеграммы. Скажите, Уильям, в них было что-нибудь о войне?
– Трудно сказать, сэр. Дело в том, что мы опять потеряли шифровальный код.
– Ах, этот Уильям! Вечно он все теряет. Что бы вы сказали, епископ,если б у вас был такой капеллан? Как только код найдется, медленно прочтите телеграммы, слышите? Может быть, на них надо было ответить.
– Обязательно, сэр.
– И еще, Уильям... Пожалуйста, исправьте лузы на бильярдном столе в канцелярии. Какой смысл играть, если лузы кривые?
– Неполномочный
– сказал Уильям, когда они с Пруденс остались наедине.
– Проходу мне не давал. Сначала взъелся на меня из-за шифровального кода, а потом пристал с бильярдным столом. Что я ему сделал?
– Любимый, как ты не понимаешь, это он хотел епископу пустить пыль в глаза. Сейчас, наверно, самому стыдно стало.
– Непонятно только, почему ради этого епископа надо было из меня дурака делать?
– Милый, ну не сердись. Я же не виновата, что у меня отец солдафон. Знаешь, я придумала много новых способов целоваться. Давай попробуем?
Когда пришли Анстрадеры и Легги, сели пить чай с бутербродами с огурцом и паштетом, горячими булочками, печеньем с тмином.
– Как себя чувствует Бетти? Она сильно ударилась?
– Да, тряхнуло ее здорово, бедную. Но Артур, представьте, хочет, чтобы она, как только сможет, опять начала ездить верхом. Он опасается, как бы у нее не закрепилась боязнь лошадей.
– Неужели она снова сядет на Красотку?
– Нет, конечно. Мы надеемся, что Перси отдаст ей на время своего Непоседу. Красотка ей пока что не по силам.
– Еще чаю, епископ? Как дела в миссии?
– О Боже, какой голый сад. Просто сердце разрывается. А ведь в это время он бывает особенно хорош. Мешок с львиным зевом куда-то запропастился.
– Никак эта война не кончится! Я уже полтора месяца жду, когда мне пришлют из Англии шерсть, чтобы довязать кофточку ребенку. Остались одни рукава. Как вы думаете, очень будет нелепый вид, если я свяжу рукава из другой шерсти?
– Отчего же, по-моему, это даже мило.
– Еще чаю, епископ? Я бы хотела, чтобы как-нибудь вы поподробнее рассказали о детской школе.
– Я нашел шифровальный код, сэр.
– Правда? И где ж он был?
– В верхнем ящике комода. На прошлой неделе я расшифровывал телеграммы, лежа в постели.
– Великолепно. Но впредь будьте внимательнее - вы же знаете, какое значение придают в министерстве таким вещам.
– Бедный мсье Байон. Все пытается вызвать из Алжира аэроплан.
– По словам миссис Шонбаум, у нас кончаются запасы, потому что французское посольство скупает все, что только можно, и забивает товарами подвалы.
– Может, тогда они и мой джем купят? В этом году он все равно не получился.
– Еще чаю, епископ? Я хотела бы поговорить с вами о конфирмации Давида. Что-то последнее время он совсем от рук отбился, иногда такое сказанет, что страшно делается.
– Может быть, вам удастся прочесть телеграмму? Я, честно говоря, ничего не понимаю. Какой-то странный шифр. Лd2 Фс8.
– Это не шифр, а запись шахматных ходов. Перси ведь играет по переписке в шахматы с Беббитом из министерства. Он как раз искал эту бумажку.
– Бедная миссис Уолш. Выглядит хуже некуда. Этот климат не для нее.
– В Аппингеме Давиду будет очень хорошо, я в этом ни секунды не сомневаюсь.
– Еще чаю, епископ? Вы наверняка устали с дороги.
В шестидесяти милях к югу, на перевале Укака, кровожадные головорезы из племени сакуйю, прячась за скалы, выслеживали и добивали последних беглецов из армии Сеида, а следом за ними из пещер, где люди жили с незапамятных времен, выползали старухи и, подкравшись к трупам, раздевали их.