Черная мантия. Анатомия российского суда
Шрифт:
Прокурор: «На полигонах Вы держали взрывчатые вещества в руках?»
Квачков: «Сами вещества не держал. А вот мишени после стрельбы из подствольных гранатометов осматривал. Они все были в следовых остатках».
Прокурор резко, как ловушку захлопнул: «Тогда почему следовые количества взрывчатых веществ оказались только там, где Вы касались руками Вашей автомашины?»
Квачков на западню реагирует мгновенно: «Вы лжете! Всего было взято три смыва в машине, в том числе контрольный смыв из-под панели, куда руками точно никто не лазит. И все они, все три смыва! дали один и тот же результат. Это значит вся машина, вся! фонила
Прокурор ядовито: «Тогда почему в багажнике взрывчатых веществ не обнаружено?»
Квачков: «Так в багажнике смыва не было!»
Каверин, нимало не смутившись: «Назовите, когда, где и при каких обстоятельствах Вы использовали личный автомобиль при перевозке боеприпасов?»
Квачков: «На полигонах. Например, на Сенеже в 2004 году».
Прокурор: «Какая необходимость перевозки боеприпасов в Вашей машине?»
Квачков: «Если есть возможность не на себе тащить, а подвезти, почему нет».
Прокурор: «Что это были за боеприпасы и оружие?»
Квачков: «В зависимости от отрабатываемой темы. Последний раз это были образцы вооружения, захваченного в Чечне. Иногда просто автомат, гранатомет».
Прокурор: «А Вам-то для чего автомат, ведь Вы — сугубо штатский человек?»
Издевается голубой мундир, расчетливо куражится, видя перед собой полковника в военной форме. Квачков с трудом сдерживаясь: «Стрелять!»
Каверин, ухмыляясь, по-пацански откровенно издеваясь, не хватает ему только цикнуть сквозь передние гнилые зубы: «В кого?»
Квачков справился с собой, низким рычащим голосом вламывается в прокурорский кураж: «Во врагов!»
Прокурор продолжает изгаляться: «Зачем? Ведь Вы же сугубо гражданский человек!»
Квачкову надоело кривлянье прокурора: «Кто Вам это сказал? У Вас, прокурор, ложная информация. Я — ведущий сотрудник Центра военно-стратегических исследований Генерального штаба, занимаюсь вопросами развития войск специального назначения».
Прокурор завершает психическую атаку: «Как командованием полигона проверялось, что Вы израсходовали именно все боеприпасы, которые Вам выдали?»
Квачков поначалу опешил, он даже решил, что ослышался, потому как глупость непозволительную для рядового, хоть единожды в своей жизни побывавшего на стрельбище, говорит пусть и в голубых погонах, но все-таки подполковник: «Командование полигоном этим вообще не занимается! Учетом расхода боеприпасов занимается лейтенант или прапорщик, который находится на рубеже открытия огня. Отстегивается магазин, проверяется оружие, сдаются неизрасходованные боеприпасы».
Раз за разом голубого подполковника Каверина ловят на незнании элементарных вопросов, но он продолжает сыпать ими, пустыми, ничего для дела не значащими, близко не относящимися к тому, что судья Пантелеева любит называть «фактическими обстоятельствами дела». Пустой, но обильной трескотней вопросов прокурор пытается скрыть главное — нечего обвинению предъявить Квачкову!
Прокурор скачет по вопросам как неуемная блошка: «Действительно ли у Яшина к марту 2005 года сложилась неблагоприятная ситуация с жильем?», «На каких условиях Вы предлагали Яшину пожить у Вас на даче?», «Почему Вы не предложили Яшину пожить у Вас дома на Бережковской набережной?»… Пустые, ничего не значащие, к делу не относящиеся вопросы.
Прокурор: «Вы можете назвать место своей работы?»
Квачков:
Прокурор вдруг воображает себя начальником Квачкова и вопрошает строго: «Почему 16 марта после 16 часов Вы не возвратились на рабочее место? Почему Вы оказались дома в рабочее время?»
Квачков рапортует: «Отпросился у начальства, чтобы дома завершить работу!»
Прокурор: «Когда 16 марта Вы уехали с дачи?»
Услышав впервые дельный вопрос, Квачков заглядывает в бумаги: «Если я дома был в 22 часа, судя по распечатке телефонных звонков, значит, с дачи уехал в 21 час».
Прокурор: «Вы уехали на своей машине?»
Квачков радуется второму здравому вопросу: «Да. Со мной ехал Яшин, мой старший сын сидел сзади».
Ненадолго хватило прокурора удержаться в рамках здравого смысла: «Во что были одеты Вы и Ваши пассажиры 16 марта 2005 года?», «Из какого материала была куртка? Это же Ваша куртка, не чья-то. Чью куртку Вы носили в пятом году?»…
Квачков пресекает психические игры: «Плохи Ваши дела, господин прокурор, куртка-то при чем? Куртка-то нигде ведь не фигурирует!»
Но прокурор не так прост, как кажется, все наперед рассчитал: довел подсудимого до каления штанами с куртками и теперь выдает в загашнике хранимый вопрос-ловушку: «Скажите, подсудимый, свидетель Кувшинова на предварительном следствии, показания которой мы оглашали здесь, в суде, правильно описала Вашу верхнюю одежду?»
Мы-то в зале прекрасно помним, что свидетель Кувшинова, продавщица салона сотовой связи, у которой некто в коричневой дубленке (!) покупал 16 марта 2005 года сотовые телефоны, обнаруженные при обыске на даче Квачкова, не опознала в Квачкове своего покупателя. Допрос Кувшиновой был столь незначителен для дела, что мы даже не удосужились его описать, чтобы не отвлекать внимание читателей от более существенных событий процесса. Прокурор же им воспользовался, как мошенник фальшивой купюрой. Но тут же был пойман за руку.
Квачков: «Вы лжете!»
Прокурор с невинным видом опытного наперсточника: «Я вопрос задал».
Вдруг очнулась судья: «Вопрос задан!»
Квачков: «Вы лжете, прокурор! Свидетель Кувшинова показала, что я не был тем человеком, которого она видела в магазине!»
Судья торопливо выпроваживает присяжных заседателей и привычно вступается за друга: «Не искажайте заданный прокурором вопрос!» Зовут присяжных заседателей.
Прокурор: «Каким образом Ваша машина 17 марта пятого года, будучи в 7 часов 20 минут зафиксирована системой «Поток» Голицынского поста ДПС, в 7 часов 55 минут оказалась на Бережковской набережной?»
Квачков хмыкает: «Каким образом? На четырех колесах, проехав 30 километров».
Прокурор не скрывает торжества неудачливого кота, наконец-то поймавшего мышь: «А как она могла ехать в утренние часы со скоростью 90 километров в час?»
Квачков: «Ну, хорошо, прокурор, Вы не разбираетесь в оружии, не отличаете пулю от патрона, не имеете представления, как проходят стрельбы на полигоне, не отличаете войсковые учения от командно-штабных, но Вы можете понять, что если машина за полчаса проезжает 30 километров, то ее скорость не 90 километров в час, как Вы только что изволили торжествующе утверждать, а всего-навсего 60 километров в час? Ну, хоть это-то за пять лет может прокуратура понять и запомнить. 60 километров в час, километр в минуту, 30 километров — 30 минут».