Черная мантия. Анатомия российского суда

Краснокутская Любовь Васильевна

Колоскова поясняет: «Там Ваш телефон засечен базовыми станциями».

Квачков: «Засечка базовых станций не означает, что я там был. Мог ехать мимо».

Колоскова диктует: «2 октября 2004 года 12:10, 13 октября 10:03, 19 декабря 13:16… В эти дни ваш телефон был зафиксирован базовой станцией на улице Василия Петушкова в данном районе Москвы. Что Вы там делали в эти дни и часы?»

Ну, какое отношение имеет к покушению на Чубайса передвижение Квачкова по Москве, да еще в октябре, когда дело имеет строго ограниченные временные рамки: ноябрь 2004 года — 17 марта 2005 года?! Но Колоскова

продолжает шпарить по распечатке телефонных соединений: «Какие объекты Вы могли посещать на улице «проспект Вернадского»?»

Квачков: «Ведомство «Альфы» там расположено, Военная Академия Генштаба…».

Колоскова: «О чем Вы разговаривали с Иваном Мироновым 18 октября в 23:45 либо 21 октября в 22:24?»

Квачков: «Вопрос за рамками здравого смысла».

Колоскова в отместку с издевкой: «Могли обсуждать его научную работу?»

Квачков: «Думаю, в это время мы обсуждали с ним другие вопросы».

Кажется, Колоскова вышла на ключевой вопрос: «Если Вам была интересна научная работа Миронова, можете сказать, подсудимый, когда была продана Аляска?»

Зал суда охватило предвкушение сенсации. Покушение на Чубайса, оказывается, связано с продажей Аляски. Иначе бы прокурор таких вопросов не задавала.

Квачков охотно соглашается посвятить прокуренка Колоскову в тайны международной дипломатии Российской Империи времен Александра II: «Где-то с 61-го года XIX века этот процесс начался, но Аляску не сразу продали, лет через шесть-семь. Сначала умышленно обанкротили Российско-Американскую кампанию…».

Колоскова кивает: «Достаточно».

Иван Миронов с азартом студента, вытащившего счастливый билет: «Можно мне ответить, если это так сильно интересует прокуратуру?»

Но судья Пантелеева дискуссию о продаже Аляски пресекает на корню, не дав прокуратуре обнажить связь покушения на Чубайса с продажей Аляски (но ведь есть же связь!), коли прокуратура этим так живо интересуется.

Блиц-допрос завершен, прокуренок привычно нырнула под мышку Каверина, но подсудимого не отпускают. Вопрос от присяжных: «Куда делись лопаты?»

Квачков: «Одна — в прихожей, другая — в гараже, третья — в хозблоке…».

Второй вопрос: «Оспариваете ли Вы или не оспариваете причинение повреждений автомашинам в событиях, имевших место 17 марта 2005 года?»

Квачков, похоже, обрадовался первому дельному вопросу по существу за целый день его маяты за трибуной: «Я не оспариваю то, что машины были повреждены. Я оспариваю сам факт, что это было действительно покушение на Чубайса. Если бы это действительно было покушение, то «девятку» Вербицкого разметало бы по дороге, а так у него только уши заложило».

Последнюю, трагическую ноту внесла в допрос адвокат Михалкина: «После 17 марта Вам что-либо о судьбе Вашего сына Александра известно?»

Квачков глухо: «Известно. Вот заметка в газете «Московский комсомолец» от 19 марта 2005 года: «Вчера был задержан старший сын полковника Квачкова Александр Квачков. Милиционеры взломали дверь его квартиры». Утром 20 марта 2005 года меня подняли из камеры, показали эту заметку и сказали: «Ваш сын задержан, спрашивает, что делать?» Я просил ему передать: пусть говорит правду. После этого мой сын исчез».

Судья привычно пресекает нежелательные сведения:

«Уважаемые присяжные заседатели, оставьте без внимания слова подсудимого о том, что сын Квачкова Александр исчез»… 

Обвинение утверждает, что у подсудимых были сверхзвуковые машины (Заседание пятьдесят третье)

Допрос историка и писателя Ивана Миронова до последней минуты сохранял интригу неизвестности. Показания Квачкова, Яшина, Найденова прокуратура знала по прежним трем судебным процессам. Миронов же оставался загадочным белым пятном, так как не давал показаний на следствии и не участвовал в первых трех процессах.

Допрос начался с вопроса адвоката Ирины Чепурной: «При каких обстоятельствах Вы познакомились с Квачковым Владимиром Васильевичем?»

Миронов: «Мои родители дружили с Квачковыми».

Чепурная: «Пересекались ли Вы в общественной деятельности с Квачковым?»

Миронов: «Не пересекались, поскольку Владимир Васильевич входил в Военно-Державный союз под руководством Ивашова, а я — в исполком Конгресса Русских общин под председательством Глазьева».

Чепурная: «Какие взаимоотношения были у Вас с Александром Квачковым?»

Миронов: «Общались редко. Саша жил своеобразной жизнью. Работал охранником, книг не читал, интересовался только футболом, большой любитель пива. Владимир Васильевич хотел, чтобы я немного подтянул Александра, убедил его получить заочное образование. Саша использовал заинтересованность отца в нашей дружбе в своих интересах, иногда прикрывался мной, когда надо было оправдаться перед отцом за пикники на даче. С кем там гулял Саша, не знаю. С его друзьями и подругами не знаком».

Чепурная: «Как Вы познакомились с Робертом Петровичем Яшиным?»

Миронов: «Однажды заехал к нему по пути, выполняя просьбу Квачкова. Где-то в 2004 году. Приятельскими наши отношения не назовешь в силу различия интересов и возраста».

Чепурная: «Были ли Вы знакомы с Александром Найденовым?»

Миронов: «Мы познакомились с ним 16 марта 2005 года, хотя эту встречу трудно назвать знакомством».

Чепурная: «В связи с чем Вы стали чаще общаться с Квачковым и Яшиным после октября 2004-го года?»

Миронов: «В это время мой отец подвергся репрессиям за разоблачение коррупции в Новосибирской области. Он баллотировался в губернаторы Новосибирской области и в рамках выборной кампании выпускал газету с анализом документов о преступной деятельности руководства области. Сохранивший за собой пост губернатора Толоконский начал борьбу против отца вплоть до его физического захвата. Забегая вперед, скажу, что совсем недавно подтвердилась правота отца. Ряд руководителей Администрации Новосибирской области, включая ближайшего советника губернатора Солодкина, о котором писал отец, арестованы, им предъявлены в том числе восемь похищений и убийств людей, в числе которых два вице-мэра Новосибирска. Отец мог оказаться в этом списке, так что у него были реальные основания скрываться. Отца объявили в федеральный розыск. Друзья отца предупредили, что против меня, моей сестры и мамы могут быть провокации с наркотиками или оружием. Вот почему Владимир Васильевич взял тогда на хранение отцовское ружье».