Черное танго
Шрифт:
— Да просто из любопытства: мне показалось, что на теплоходе вы очень подружились. Несмотря на ее легкомысленный вид, она прелестна.
— Я с ней вижусь время от времени. Налейте мне выпить.
— Сеньорита, вас к телефону.
— Спасибо.
Леа зашла в кабинку и закрыла за собой дверь.
— Алло!
— Леа!.. Это я… Я кое-что узнал насчет Кармен… Умоляю тебя, будь осторожнее… Старайся не выходить одна. Завтра я сажусь на теплоход, идущий в Буэнос-Айрес. Я увижусь с тобой, как только приеду… хорошо?
— Как ты захочешь.
— Ты все еще сердишься
«Я тоже люблю тебя, — подумала она, — мне так тебя не хватает».
— Алло?.. Ты меня слышишь?.. Не молчи же, скажи что-нибудь…
— Мне тебя не хватает…
— Я плохо тебя слышу… Алло… алло… что ты сказала?
Их прервали.
Леа медленно опустила трубку, охваченная безумным желанием оказаться в объятиях своего возлюбленного. Завтра… он будет здесь завтра… Он сказал ей, чтобы она была осторожнее. Разве она рисковала? Леа в задумчивости вернулась за стол. Эти советы относительно осторожности — касались ли они Рика Вандервена? Она никак не могла составить себе представления об этом Рике Вандервене. Почему она столько раз подозревала, что он нацист?
— У вас обеспокоенный вид, о чем вы думаете?
— Я размышляю, не нацист ли вы.
«Почему я это сказала? — подумала она. — Я с ума сошла».
Она почувствовала, что краснеет.
На его лице не дрогнул ни один мускул. Он поинтересовался с иронической улыбкой:
— Почему вы мне это говорите?
Что ему ответить?.. Надо что-то придумать.
— Я не знаю. Эта мысль пришла мне в голову.
— Это как-то связано с телефонным звонком?
— Вовсе нет. Ведь месье Джонс и Бартелеми — нацисты?
— Я не знаю. И даже если так, какое это имеет отношение ко мне?
Леа допила свой бокал, и он его тут же наполнил.
— В Южной Америке много нацистов.
— Это еще не доказывает, что я один из них.
— Вы правы. Значит, просто создалось такое впечатление.
— Это опасные впечатления. Вы не делились ими с вашими друзьями Тавернье?
Прежде чем ответить, Леа выпила.
— Да.
— Ну и что они говорят?
— Что вы гражданин Голландии и вне всяких подозрений.
— Это, кажется, должно бы вас успокоить.
— Действительно, я совсем успокоилась.
— Я в восторге от этого. Не годится, чтобы в вашей очаровательной головке появлялись такие мысли.
— Почему?
— Потому что это пагубные мысли.
Что за игру она вела?.. Должно быть, это все от шампанского. Рик не мог быть нацистом, несмотря на его сомнительные связи.
— Вы давно знакомы с сеньором Ортисом?
— Да, у нас были деловые отношения еще во время войны.
— А он не нацист?
Прежде чем ответить, он внимательно на нее посмотрел.
— Вы повсюду видите нацистов. Это навязчивая идея. Давайте же сменим тему, я отвезу вас в ресторанчик, где танцуют танго.
— Но уже слишком поздно!
— Но не для Аргентины и не для танго. Пойдемте, это в двух шагах отсюда, между Коррьентес и Сармьенто.
Несмотря на поздний час, на улице Флорида было много народу, в основном мужчин. Было очень тепло.
— Но… ведь мы ничего не заказывали?
— Здесь догадались, что вам по вкусу.
Леа выпила. Вышла пара танцоров, исполнявших танго: она в коротком платье из черного атласа с разрезом, из-под которого виднелись длинные ноги в ажурных чулках; он в светлом костюме и шляпе, что придавало ему сходство с Карлосом Гарделем. Он торжественно вел свою гибкую партнершу, облик которой выражал смесь чувственности и презрения. Печальная, глубокая, ностальгическая музыка потрясала Леа, наполняла ее печалью. Ей нравилась грусть, исходящая от этой музыки, романтичной и в то же время какой-то болезненной. На какое-то мгновение ей показалось, что она танцует с Франсуа. Что она здесь делает?.. Музыка стихла, публика зааплодировала, бурно выражая свое одобрение.
— Я бы хотела вернуться. Я устала.
— Не раньше, чем вы потанцуете со мной.
Усталая, немного опьяневшая, Леа позволила вести себя, но мысли ее были далеко. Тело ее послушно следовало ритму, но она оставалась равнодушной к желанию партнера, которое чувствовала безошибочно.
— Я хочу вас, — прошептал он ей на ухо.
Она издала гортанный смешок, который ввел его в заблуждение, и вздрогнула, почувствовав его губы на своей шее.
— Леа, вы хотите?
— Что? — спросила она томным голосом.
— Заняться любовью.
— Нет.
Это «нет» прозвучало резко и оскорбительно. Он яростно притянул ее к себе.
— Почему?
— У меня нет желания.
— Я убежден в обратном.
— Это ваше дело. Проводите меня. Я хочу вернуться.
— Грязная маленькая потаскушка! Ты думаешь, что можешь безнаказанно надо мной издеваться?
Леа отстранилась и подошла к столику. Она залпом осушила свой бокал. Когда она ставила его, то встретилась взглядом с мужчиной, облокотившимся на стойку. Почему-то ей уже знаком этот взгляд… лицо в витрине… Джонс… Она была в опасности. Она встала и, пошатываясь, сделала несколько шагов. Мужчина отошел от стойки и направился к ней. Леа остановилась и поискала глазами Рика Вандервена. Он исчез. Ее охватила паника.
На улице было уже не так жарко. Стало меньше народу. Ни одного такси не видно. «Не выходи одна», — кажется, это ей советовал Франсуа. По улице Флорида она пошла, как ей казалось, решительным шагом. Юноши оборачивались на эту красотку, которая шла одна и при этом не очень уверенно держалась на ногах.
— Вам далеко?
— Не можем ли мы вам помочь?
— Могу ли я проводить вас?
Эта улица Флорида была поистине бесконечной. Она обернулась, и ей показалось, что за ней шел тот человек из бара. Она бросилась бежать.