Черные ножи 3
Шрифт:
— Крысы — понятно, а люди? Неужели никто не пытался поживиться?
— Пытались, еще как. Много раз ночами хотели проникнуть в кладовые, пришлось даже организовать круглосуточное дежурство, двери оббить жестью, а окна заколотить досками. Все комнаты опечатали, и по одному туда заходить запретили. Минимум, вдвоем, чтобы один контролировал действия второго.
— И все же кто-то сумел обойти меры безопасности? — мы приблизились к главному.
— Как выяснилось, да. Вот только я никак не пойму, каким именно образом? Пломбы на дверях целы, замки не тронуты, и все же… внутри кто-то
— Вы сказали, что по одиночке в хранилище зайти нельзя? — уточнил я. — Кто-то был с вами, когда вы заметили пропажу?
— Да, мы делали обход вместе с Александром. Это мой молодой коллега. Для фронта он не годится — инвалид детства, ходит с трудом, а в науке делает большие успехи. Но он проверял другую часть хранилища и ничего не заметил.
— А вы ему не сказали?
— Нет, ведь я был последним, кто в прошлый раз проводил ревизию в этом хранилище. А значит, вся ответственность теперь на мне. Если я не проверил контейнеры в прошлый раз, то виноват и заслуживаю самого сурового наказания… но ведь я совершенно уверен, что они были полны…
— Подождите с наказанием, давайте для начала разберемся с парой моментов. Итак, по вашим словам, следов взлома и проникновения нет, но содержимое контейнеров пропало. И в этот раз крысы точно не виноваты, потому что ящики стояли на стеллажах в закрытом виде?
— Именно, молодой человек, все так и было, — развел руками Наум Натанович.
— И у вас есть подозреваемый?
— Сейчас, поразмыслив, я уже не уверен в своих словах…
— Хотелось бы подробностей, — поторопил я его.
— Понимаете, нам для охраны выделили несколько красноармейцев. Они обычно дежурят внизу у главного входа по двое, сменяясь раз в сутки. Не хочу наговаривать… но один из них имеет совершенно разбойничий вид. Огромный, косматый, с железным зубом и дикой ухмылкой, на пальцах татуировки. Честно сказать, я его побаиваюсь. Мне кажется, он мог бы пойти на преступление… вот только каким образом он проник внутрь, я никак не могу представить. Разве что ночью, когда в институте почти никого нет. Но пломбы не тронуты! Не понимаю…
Занятная история с этими пломбами. Окон в кладовых нет, двери не взломаны, других возможностей попасть в хранилище нет. И все же, кто-то сумел это сделать. Хотелось бы взглянуть на все своими глазами, но в институт меня не впустят — это факт. И все же я должен был помочь старику, ведь я дал ему слово. Но как?
— Когда вы проводили прошлую ревизию? — уточнил я. Пока картинка никак не складывалась у меня в голове.
— Неделю назад, — подсчитал в уме старик, — а следующая будет через три дня. И там пропажу уже точно заметят…
— Значит, у нас есть в запасе целых три дня! — подытожил я.
Наум Натанович внезапно спохватился. Поглощенный своим горем, он ведь даже не поинтересовался моим именем, не то, что прочими подробностями. Между тем, с точки зрения любого жителя нынешнего Ленинграда, я выглядел весьма подозрительно. Первое, без документов — одного этого уже хватало, чтобы звать милицию. Второе, одет явно в чужие вещи, не своего размера. Как раз с
— А как же… — попытался он подобрать слова. — Разве у вас нет своих дел?
— Нет, до пятницы я абсолютно свободен, — улыбнулся я, вспомнив детский мультик.
Но Наум Натанович узнать цитату не смог по той простой причине, что мультфильм еще не сняли, а в классической книжке Милна этой фразы не было. Поэтому он закивал всерьез и впервые за вечер улыбнулся.
— Мне вас само провидение послало… но будет ли удобно…
— Будет! Давайте так, — предложил я, — вот там за печкой в углу достаточно места на полу, мы кинем туда старое одеяло и я поживу у вас немного. Этим вы меня крайне выручите. А я постараюсь отплатить вам тем, что отыщу зерно. Поверьте, мне это будет сделать проще, чем вам.
— Знаете что, молодой человек, — торжественно сказал Абрамов, — если у вас все получится, наука будет перед вами в неоплатном долгу.
— Дмитрий, — я протянул ему руку, наконец, представившись, — Дмитрий Буров.
Наум Натанович торжественно пожал мою ладонь. Его рука была тоненькой и хрупкой. Казалось, надави я чуть сильнее, и сломаю его кости, словно веточки. Чем он вообще питался эти годы? Воздухом?
— Вот только угостить мне вас совершенно нечем, — горестно развел он руками, словно прочитав мои мысли, — вашему молодому организму требуется много энергии, но, увы…
— Ничего, завтра что-нибудь придумаем! — не особо расстроился я.
— Зато у меня найдется для вас одежда по размеру. Не новая, уж простите, но вам, думаю, подойдет. Вещи сына, он на фронте. Вы с ним примерно одной фактуры!
Он и сам переоделся в чистые, хоть и многократно латаные вещи, и мне достал из сундука рубашку, брюки, телогрейку и шапку. Сапоги я оставил трофейные, они были как раз по ноге.
— Вот, совершенно другое дело! — радостно оглядел меня Абрамов. — Теперь вам хотя бы будет тепло…
— Благодарю, Наум Натанович!
— Носите на здоровье, Дмитрий!
Удивительно чистый душой и мыслями человек был Наум Натанович. Другой бы засомневался, начал ловить на несостыковках, а он просто взял и поверил моим бессвязным объяснениям. Грех такому не помочь!
Несмотря на пустой желудок, в котором плескалась исключительно вода из чайника, я уснул крепко и прекрасно выспался.
Проснулся как раз перед самым рассветом, изрядно закоченев. Зима близко! Ее дыхание уже вовсю ощущалось, особенно все более долгими ночами.