Черные ножи 3
Шрифт:
Наум Натанович свернулся калачиком на своем узком топчане и казался скорее мертвым, чем живым. Я даже испугался, не отдал ли он богу душу во сне, тем более после вчерашнего купания, но тут старичок закашлялся — живой. Его тело было больше похоже на тело дистрофичного подростка — крючка, как их называли в Ленинграде, потому что их скелеты были сильно обтянуты кожей, а позвоночник при этом выдавались вперед, делая их похожими на рыболовный крючок. И как он выжил в этой убогой квартире, точнее ее остатках, целых два года, совершенно непонятно. Одной печужкой не спасешься в суровые зимы. Она
Потом мы завтракали, и вновь это был пустой кипяток. Наум Натанович прятал глаза от стыда, потом протянул мне две неиспользованные продовольственные карточки.
— Вот, возьмите. Может, получится достать продуктов? — потом он вытащил откуда-то из-под подушки потрепанный жизнью кошелек. — Денег, правда, совсем мало… понимаете, с тех пор, как началась блокада, наличные средства не могут завезти в город, зарплату не выдавали уже очень давно. Однако налоги мы платим вовремя! Вот такой парадокс! Мне еще повезло, что мой сын совершеннолетний. С других, у кого дети в эвакуации, берут плату за пребывание в детсадах и интернатах. Все деньги идут на будущую Победу! Впрочем, вы не подумайте, я все равно добровольно отдаю почти всю зарплату, много ли старику надо? Многие так делают. Дети — наше все, наше будущее! Они должны, обязаны уцелеть в этой войне!..
Я решительно отодвинул кошелек в сторону, а вот карточки взял. Без них шанс найти продукты стремился к нулю. С ними он тоже был невелик, но все же имелся. В мое время у многих ходило такое мнение, что карточки в войну были аналогом денег. На самом же деле они всего лишь давали право на приобретение тех или иных продуктов в указанном количестве, но оплатить их требовалось наличными, правда, по государственным ценам. Конечно, существовал и черный рынок, куда без него, но о ценах там я даже думать не хотел.
— Не волнуйтесь, идите на работу, как обычно. Делайте вид, что все в порядке… насколько это возможно. Вам нужно приглядеться к красноармейцам получше: как они проводят время на службе, о чем говорят… но главное — не привлечь излишнего внимания и не вызвать их подозрений. А еще постарайтесь по-новому взглянуть на своих коллег. Доверие — это хорошо, но нам надо отыскать преступника, а им может быть кто угодно!..
Наум Натанович серьезно кивнул, осознав всю важность предстоящей задачи. Потом проинструктировал меня, рассказав, где лучше попытать удачи с карточками. Но все оказалось не так просто.
— Я прикреплен к определенному магазину, там и должен отовариваться, — скороговоркой затараторил Абрамов, — только хлеб можно получить в любой булочной. Видите, каждый месяц карточки иного цвета. У меня, как у деятеля науки, в ноябре — синяя. Раньше в картах были прописаны нормы продовольствия, но они так часто менялись, что теперь указаны исключительно наименования. Но вы не переживайте, продавцы все взвесят и выдадут. Сами же карточки тоже постоянно меняют, то разделяют, то совмещают. Вот, смотрите, с января этого года сахар объединили с крупой и макаронами, а раньше он был с маслом
Сама карта — «простыня», выглядела, как страницы большой книги. В центральной части были вписаны фамилия и инициалы Наума Натановича и его адрес, все остальное пространство занимали отрезные талоны, из которых использовано было всего пара штук. Ох уж, товарищ Абрамов, не следит он за тем, чтобы вовремя получить продукты.
— А мне выдадут по чужой-то карте? — засомневался я.
— Должны, скажете, что я приболел и не могу сам прийти, — посоветовал он.
— Увидимся вечером, Наум Натанович… и еще раз напоминаю: будьте осторожны!
Абрамов ушел чуть шаркающей, но вовсе не кавалеристской походкой старого, больного человека, у которого силы воли осталось куда больше, чем здоровья.
Когда он уже был далеко, я заметил, что кошелек упрямый старик все же оставил для меня на стуле. Ладно, воля ваша, рассчитаемся позже! Я быстро засунул кошелек и карты за пазуху, туда же спрятал нож, с которым не расставался, и вышел на улицу.
Сегодня дождя не было, но ветер дул с такой силой, что приходилось придерживать шапку на голове, чтобы ее не унесло прямиком в Балтийское море.
Теперь, когда я выглядел, как обычный горожанин, постороннего внимания к своей персоне ощущал значительно меньше. И все же, заметив вдалеке очередной патруль, я старался переждать в подворотне или перейти на другую сторону улицы. Документов-то у меня до сих пор не имелось, и первая же проверка кончится фатально. Тем более что вчерашний капитан, наверняка, уже предпринял меры по моему розыску, и уж словесным-то портретом милиция и бойцы к этому моменту явно обладали.
А так, подняв воротник и натянув шапку как можно глубже на голову, я стал практически незаметен. По крайней мере, так мне казалось.
Магазин, в котором обычно получал продукты Абрамов, я отыскал быстро. Он оказался совсем недалеко, буквально через пару кварталов. Но дверь была закрыта и висела табличка: «Переучет». Рядом с входом топтались несколько граждан, негромко переговариваясь между собой.
Когда я приблизился, все умолкли, чуть настороженно поглядывая в мою сторону.
— Закрыто, что ли? — поинтересовался я у полной краснолицей женщины лет сорока на вид.
— Ты глаза дома забыл? — поразилась тетка. — Чего надо? Что-то я тебя не припомню!
— А вы всех тут знаете?
— Кого надо, того знаю. Тебя вот нет! Так чего надо-то? Али гречей или курой захотел отовариться?
Остальные, с любопытством прислушивавшиеся к разговору, дружно засмеялись.
Ввязываться в склоку я не стал и просто отошел чуть в сторону. Нет, друзья, так дело не пойдет!
Поторчав на месте с четверть часа, но так ничего и не дождавшись, я заметил очередной патруль и, спокойствия ради, зашел за угол ближайшего дома. За мной шагнул неприметный мужичонка, до этого тершийся вместе с остальными у дверей магазина.