Черные ножи 4
Шрифт:
Офицеры шумно засмеялись, лишь Ханнес зло оскалил рот и приподнял повязку, корректируя прицел.
— Боюсь, одним ящиком ты не отделаешься! — подначивал его Карстен.
Повязка вновь легла на глаза, и шарфюрер проверил, нет ли зазоров.
— Огонь!
Пуля впилась в тело пленного в области живота, немцы восторженно закричали.
— Попал, Ханнес! Хороший выстрел! На уровне «семерки»! Но можно лучше!..
Унтершарфюрер молчал, лишь нервно подергивал левой щекой. Он целился. А затем выстрелил
Три — в корпус, и одна — последняя, прямо в голову.
Если бы я не убил Федора своей рукой, сейчас он все равно погиб бы.
— Проверьте его!..
Мы с Виндеком побежали к катушке. Пленник был мертв, сомнений это не вызывало, но Виндек посмотрел на тело с легким удивлением, однако ничего не сказал вслух.
— Отвязывай! — приказал он после осмотра, и начал отстегивать ремни со своей стороны. Я отстегнул со своей.
Тело Федора, казавшееся практически невесомым, когда мы его тащили сюда, внезапно словно отяжелело в несколько раз и стало совершенно неподъемным.
— Так часто бывает, — пояснил Виндек, кряхтя, — мертвых нести сложнее. Душа уходит, а тело остается. А в душе вся легкость.
Я вовсе не ожидал от него подобной философии и не был к ней готов.
Мы оттащили тело к стене и оставили его там. Когда Виндек отвернулся, я быстрым жестом прикрыл глаза Федору.
— Потом унесем в мертвецкую, а ночью труп сожгут, — не оборачиваясь, пояснил Виндек. — Дождемся только, пока господа офицеры наиграются…
Но офицеры уже закончили развлекаться. Их разговор переключился на предстоящую вечером попойку.
— А не маловато ли одного ящика, господин шарфюрер? — ехидно уточнял довольный собственной стрельбой Ханнес. — На всех может не хватить!..
— А вы не забывайте, унтершарфюрер, что вы на службе, — парировал Карстен. — Хорошо, в качестве дополнительного бонуса, я оплачу сегодня трех девиц. Как раз новую партию в бордель завезли. Хватит вам столько, мой друг, или молодому организму требуется больше?
Остальные немцы возмущенно зашумели, но шарфюрер оборвал их недовольство:
— Вы, господа, способны позаботиться о своих потребностях сами. Или же тащите сюда еще мясо, будем стрелять дальше!..
Но им было лень, и никто не собирался приводить новых пленных для стрельб.
Вся группа офицеров, негромко переговариваясь между собой, вышла из «тира» и побрела к воротам. Сопровождающие солдаты потянулись следом.
— Хватай за ноги и неси, — сказал мне Виндек, когда немцы вышли из здания.
Мы взяли тело Федора и оттащили его в начальную комнату, там Виндек открыл еще одну дверцу, ведущую в проходной корридор.
Я увидел три или четыре печи крематория, заслонки в которых были сейчас закрыты.
— Не ленись, Шведофф, иначе, долго не проживешь. А ведь ты хочешь жить?..
Я ничего
Тела. Не знаю точно сколько, но точно несколько десятков. Может, сотня. Свалены грудой, один на другого.
Почти все голые, лишь на некоторых нательное белье.
Худые, как скелеты.
Обтянутые тонкой кожей черепа.
— Кидай труп сверху! Одежду с него потом снимем, пригодится…
Я не смог. Руки у меня разжались, Виндек тоже не удержал, и тело Федора упало на пол.
Виндек пожал плечами:
— Хорошо, пусть здесь валяется. Плевать!
У меня по щеке скатилась слеза. Я ничего не мог с этим поделать.
Отвернувшись, чтобы Виндек не заметил, я побрел к выходу.
Когда я уже почти добрался до дверей, то услышал в спину:
— А ведь этот человек уже был мертв, еще до того, как в него начали стрелять господа офицеры. Не так ли?..
Глава 8
— Не понимаю, о чем вы говорите, господин капо!
Тускло горели редкие лампочки, освещая голую бетонную коробку пустого коридора.
Сунулся было к ближайшей двери — тяжелой, железной, но отпереть ее не смог. Закрыта на ключ и внешний засов. Лишь маленькое оконце — «глазок» — запиралось снаружи на небольшую задвижку. Удобно устроили, сволочи, заводят пленника и через оконце стреляют ему в затылок.
Я отшатнулся от камеры и пошел дальше, ткнувшись в одну из следующих дверей. Где-то же должен быть выход!
Но и тут его не нашлось. Сравнительно небольшое герметичное помещение с плотной дверью, сейчас совершенно пустое.
Я чуть постоял, соображая, пока, наконец, до меня не дошло.
Газовая камера! Здесь, в Заксенхаузене они были не такие просторные, как в Освенциме, и применялись, в основном, для уничтожения больных и непригодных для работ пленных. Не двести человек разом с поднятыми вверх руками, чтобы влезло больше, но десяток-другой за один «заход» здесь убивали каждый день. А потом… туда, где томились в ожидании печи крематория.
Разве мог все это придумать человек? Казалось, подобное устроил лишь абсолютно чужой разум, лишенный всех тех качеств, благодаря которым человечество ушло из эры жестокости, начало стремительно развиваться, что бы что?.. Вернуться на множество веков и даже тысячелетий назад, откатившись в дикость и варварство. Но нет, немцы не считали себя дикарями. Наоборот, таковыми они считали всех, кроме себя, позабыв, что именно «милосердие» — это двигатель развития человечества.
Виндек, шедший следом за мной, лишь наблюдал, никак не комментируя мои находки. Он прекрасно ориентировался в этом страшном доме, многократно бывая здесь прежде.