Черные ножи 4
Шрифт:
Последнего я узнал бы и без генеральской униформы, много раз видел его лицо на фотографиях, — это был не кто иной, как Генрих Луитпольд Гиммлер, рейхсфюрер СС, рейхсляйтер, рейхсминистр внутренних дел Германии и так далее, и тому подобное… должностей у него было не счесть.
Гиммлер, до этого момента внимательно слушавший Кайндля, резко обернулся и с изумлением уставился на меня.
Выглядел я, признаюсь, не очень. Черные круги под глазами, синюшнего цвета кожа, следы побоев на лице и теле. Я был тут явно не к месту, среди лощеных господ-офицеров.
— Что здесь происходит? — негромко спросил Гиммлер в наступившей тишине. Глаза его гневно сверкнули под очками. — Кто этот человек?
Кайндль не смог ответить на вопрос, его взгляд испуганно забегал по сторонам, но тут вперед выступил доктор Риммель и торжественно заявил:
— Это тот самый русский танкист, о котором я вам докладывал! Вы пожелали взглянуть на него лично, господин рейхсфюрер!
— И вы додумались притащить его прямо в комендатуру? Вот в таком виде?
— Но… я думал… — доктор явно растерялся. Он явно надеялся, что его сведения окажутся настолько важными и своевременными, что за этим последует поощрение и повышение, но Гиммлер уже отвернулся от меня, нисколько не заинтересовавшись.
— Доктор, вы неисправимы! Разумеется, я имел в виду, что мы посмотрим на него в ходе проверки лагеря в вашем лазарете, но не здесь же!
— Прошу простить… — сбившись, забормотал Риммель, который не привык быть в роли провинившегося школьника, а Алекс фон Рейсс злорадно усмехнулся, когда думал, что этого никто не видит.
— Ладно, — махнул рукой рейхсфюрер СС, — если уж так случилось, то проведем осмотр вашего пациента немедленно. Чем он так важен, рассказывайте! — и он уставился на меня, как посетитель музея смотрит на экспонат, ценность которого для него весьма сомнительна.
Доктор занял лекторскую позу и начал:
— Этот человек, назовем его пациент Икс…
— Почему Икс? — удивился рейхсфюрер. — Вы что, не знаете его настоящее имя?
— Я знаю только то имя, которое сообщил мне господин рапортфюрер фон Рейсс, — мстительно ответил доктор, — но есть подозрение, что это имя фальшивое.
— То есть перед нами красный шпион? — Гиммлер потер руки в тонких кожаных перчатках друг о друга. Кажется, эта история заинтересовала его.
— Мы не знаем, — ответил из своего угла Алекс, — препараты доктора, которые должны были развязать язык заключенному, не дали результата. Как и сеанс гипотермии.
— Как и ваши пытки, — не остался в стороне Риммель. — Он их даже не заметил!
— Господа! Довольно! — резко оборвал начавшуюся перепалку рейхсфюрер и, дождавшись, пока все умолкнут, продолжил: — Кажется, я уже уловил суть вашего доклада, господин доктор. Обобщая сказанное: пациент Икс устойчив к психоделикам, не боится холода, а также обладает высокой регенеративной способностью и невосприимчивостью к боли?
Надо признать, Гиммлер был умен и все схватывал буквально на лету. Недаром много лет
Все время, пока шел разговор, я не терял времени даром. Стараясь не поднимать глаз слишком высоко, я все же сумел хорошенько осмотреть комнату и кое-что приметил.
— Совершенно верно, — доктор вновь сбился с мысли, — пациент Икс — уникум!
— Какими еще свойствами он обладает? — Гиммлер подошел ко мне ближе, осматривая, как скотину на базаре. — И сможем ли мы каким-то образом понять, как воспроизвести эти качества, передав их другим людям? Признаюсь, одна лишь устойчивость к холоду очень пригодилась бы нашим солдатам!
— Господин рейхсфюрер, я планировал провести еще ряд экспериментов. Поместить пациента Икс в барокамеру, попробовать привить ему холеру и посмотреть, как он справится с такой мощной инфекцией… но господин фон Рейсс отдал приказ расстрелять его сегодня после вашего визита!
Н-да, знатно подгадил доктор своему «коллеге». У фон Рейсса аж лицо пятнами пошло, а ведь он так мечтал отличиться перед Гиммлером, чтобы тот красной ковровой дорожкой выложил ему путь в Берлин. Знатный тут гадюшник!
Гиммлер повернулся к Кайндлю:
— Вы вообще следите за тем, что происходит в стенах подконтрольного вам лагеря? Почему эту историю я слышу не из ваших уст? И почему этот ценнейший экземпляр, который может принести огромную пользу Великому Рейху, содержится в таких диких условиях? Я немедленно забираю его с собой в Берлин!
Ну уж нет, так мы не договаривались. Если бы я хотел попасть в Берлин, я бы уже был там, уйдя с беглянками. Но у меня еще остались незавершенные дела здесь, в Заксенхаузене, и ты — фашистская сволочь — одно из этих дел.
Пока Кайндль пытался найти оправдания, и все отвлеклись от меня — не каждый же раз выпадает столь яркое зрелище — рейхсфюрер СС отчитывает подчиненного, да еще кого — самого начальника лагеря! — я сделал вид, что пошатнулся и теряю сознание, сделав шаг навстречу Гиммлеру.
Очень повезло, что ноги у меня были свободными, а руки, хоть и скованы, но впереди. Этого мне хватило.
Рейхсфюрер СС стоял рядом с одним из столов, на поверхности которого я еще раньше заметил лежащий нож для вскрытия писем. Был он не слишком большим — сантиметров двадцать в длину, и не особо острым, но это не играло никакой роли.
Я двигался очень быстро, на пределе своих возможностей, и никто из присутствующих в помещении людей не успел мне помешать. Одним ловким движением подхватив нож, я буквально обтек Гиммлера со стороны, оказавшись у него за спиной, и, набросив скованные руки ему на шею, схватил ее в крепкий захват правой рукой. Левой же рукой прижал нож к яремной вене. Легкое касание — и я пробью ее насквозь, и тогда жить без посторонней помощи рейхсфюреру останется не больше нескольких минут, а я сделаю все, зубами вцеплюсь, чтобы никто эту помощь ему оказать не успел.