Черные ножи 4
Шрифт:
А я не преминул об этом громогласно сообщить:
— Он еще и обосрался от страха!
И тогда сначала из ближних рядов, от тех, кто услышал это первым, а потом по нарастающей от всего построения начали доноситься смешки, постепенно перерастающие в оглушительный хохот. Тем, кто не понимал русский, тут же переводили соседи.
Никогда прежде концлагерь Заксенхаузен, ставший местом гибели многих десятков тысяч человек, не заходился в таком приступе безумного веселья. Смеялись — нет, ржали во всю глотку все:
Этот смех, как чистый горный ручей, смывал с людей страх и боль. Это было то, что надо: увидеть, как ненавистный враг — холеный и лощеный большой немецкий начальник, с которого все вокруг пылинки сдували, оказался обычным человеком — более того, трусом, обгадившим собственные штаны.
Но при этом я прекрасно осознавал, что Гиммлер подобного унижения не простит, и каждый здесь присутствующий в его глазах — уже мертвец. Рейхсфюреру ничего не стоило уничтожить всех заключенных разом, это было в его власти.
Вот только сам он в данный момент находился в моих руках, и выпускать своего «гуся» я не собирался.
Ситуация была настолько странной, нелепой и нетипичной, что эсэсовцы растерялись. Открывать огонь на поражение было нельзя — я бы сразу прикончил Гиммлера, а усмирить людей, внезапно почувствовавших свои силы, было необходимо.
Но первыми сориентировались наши. Я услышал голос Зотова, перекрывший на мгновение всеобщий смех:
— За Родину! Смерть фашистам!
И тут же началось.
Ряды заключенных потеряли свою стройность, рассыпались на отдельные составляющие. Пленные бросались на капо и солдат, валили их на землю, вырывали оружие.
Когда-то давно я слышал выражение «толпа разорвала преступника на куски», но до сего дня я и не думал, что подобное возможно в действительности. То, что могли избить, запинать, переломать все кости — это да, но реально разорвать на части? Мне казалось, подобное невозможно.
Сегодня же я убедился в обратном. Это какой силой и ненавистью нужно было обладать, чтобы буквально за две минуты от нескольких эсэсовцев не осталось буквально ничего, кроме обрывков одежды и крови на плацу?..
Тут же раздались отдельные выстрелы, несколько человек упали, но пулеметы пока молчали. Боялись задеть Гиммлера.
Я увидел, как к одной из пулеметных вышек откуда-то со стороны барака бросились два унтера. Черт! Сейчас они заберутся наверх и отдадут приказ пулеметчику открыть огонь.
И только я об этом подумал, как заработала пулеметная вышка с противоположной стороны, кося людей десятками. И тут же еще одна.
Всего вышек было шесть, установлены они были на равноудаленном расстоянии друг от друга по всему периметру.
Неужели
Кто успел — прятался под бараками, спасаясь от неминуемой смерти, остальных же прошивало насквозь, и трупы множились с огромной скоростью.
Мы все так же торчали с Гиммлером посреди аппельплаца, как два тополя на Плющихе, а вокруг царила полная суета и неразбериха. Наш сектор стрелки обходили своим вниманием. Спасибо Генриху Луитпольду, его шкура все еще была ценна.
— Отдай мне рейхсфюрера, Шведофф, и останешься жив! — а вот и третий «тополь» пожаловал, весьма вовремя.
Алекс фон Рейсс стоял в десяти шагах от нас, заведя руки за спину, и не обращал ни малейшего внимания на творившийся вокруг хаос. Он смотрел прямо на меня, глаза в глаза, спокойно ожидая ответа.
За его спиной развертывались в широкий полукруг эсэсовские автоматчики из команды охраны рейхсфюрера. Высокие же чины, включая коменданта Кайндля, поспешили ретироваться за ворота, бросив Гиммлера на произвол судьбы.
А вот доктор Риммель не ушел. Точнее, он побежал в сторону своего лазарета, но у больничных бараков его встретили проститутки во главе с Марлой. Вооружившись чем попало: ножницами, столовыми ножами, вилками — они набросились на доктора, как дикие обезумевшие кошки, и рвали его, драли, царапали лицо, резали, кололи.
Сестра Мария, выскочившая было на помощь, тут же сама оказалась вовлеченной в кучу-малу, а Марла уже сидела на ней сверху и методично била по лицу тяжелой пепельницей, вбивая череп вовнутрь.
Конечности доктора конвульсивно подергивались, а медсестра уже точно была мертва — у нее не хватало половины лица.
Какой-то унтер с автоматом в руках, пробегая мимо, глянул и срезал всех проституток одной короткой очередью. Марлу снесло с тела Марии, и она упала рядом со своей жертвой.
Все были мертвы, и доктор, и сестра милосердия, и проститутки. Хотя нет, несколько женских лиц мелькнули в окнах больничного корпуса — видно, не все девушки захотели последовать за Марлой на верную гибель, надеясь отсидеться и переждать бунт.
Не отсидятся. Даже если выживут, немцы их прикончат, как пить дать. Свидетелей в живых не оставят — это дело чести. Лучше бы уже дрались до последнего, глядишь, шансы уцелеть бы появились. Ну да не мне их судить…
— Нет уж, — кровожадно усмехнулся я, — это моя гарантия!
Я понял, что затеял фон Рейсс. После того, как он потерял всяческие шансы на повышение из-за доктора Риммеля, теперь он решил сыграть ва-банк — спасти рейхсфюрера, заслужить этим деянием глубочайшую благодарность и в дальнейшем рассчитывать на поощрение с его стороны.