Чёрный лёд, белые лилии
Шрифт:
Был он действительно большим, Таня заметила даже балкон. На чёрной отполированной сцене стояла пустая микрофонная стойка и прекрасный концертный рояль, так что на секунду привычное напряжение чуть ослабло, позволив Тане просто насладиться видом музыкального инструмента.
На секунду, конечно.
За роялем оказался старичок, с которого разве что песок не сыпался, ни по-английски, ни по-французски не понимавший ни слова. Судя по характерной отрывистости звуков, был он немцем, но по-немецки не говорили ни Машка, ни Рут. Таня, отчаявшись, напела первые
Они подобрали подходящие тональность и темп, когда на сцене появился щупленький, худенький молодой человек, почти мальчик, с плохо скрытыми следами синяков и кровоподтёков на скуластом лице. Он со злостью бросил на стул чехол со скрипкой. Старик-немец неодобрительно заворчал. Таня искоса взглянула на него и случайно поймала его взгляд, от которого вздрогнула: в глазах у мальчишки плескалась такая ненависть, что Тане становилось не по себе.
– Продолжим?
– пересилив себя, обратилась она к немцу, но в следующее мгновение перестала дышать.
– Подстилки, - на чистом русском бормотал парень, вынимая скрипку из чехла.
– Твари продажные… Чтобы у вас там все передохли…
Конечно, Таня промолчала.
Конечно, отвернулась и улыбнулась.
На Машкиных наручных часах - половина четвёртого, и голоса с первого этажа становились всё оживленнее и слышнее. Таня, всё ещё не переодетая, всё ещё без Антона и взрывчатки, шла по практически пустому второму этажу в сопровождении Машки, Жени и сержанта и сжимала руки в карманах пиджака.
Кажется, нервозность Антона становится ей понятней.
«Второй этаж, правое крыло, мужской туалет», - на каждый шаг, гулко отдающийся в коридоре, твердила она.
У туалетов - двое с автоматами.
– Я могу пройти?
– натянув на лицо улыбку, звенящим от напряжение голосом спросила она. Рут тут же повторила её вопрос. Солдаты, кажется, просмотрели на неё с интересом.
– Туалеты для гостей на первом этаже, - отчеканил один из них.
Тане казалось, что пальцы сейчас порвут шерстяную ткань.
– Вы не представляете, как там грязно, - понизив голос, улыбнулась она.
– Мне просто необходимо привести себя в порядок перед выступлением. На входе мне сказали, что я могу воспользоваться этим туалетом. Может, вы позволите нам войти?
Всё с такими же непроницаемыми выражениями лица она переглянулись.
– Только недолго, - нахмурился один из них.
Быстро открыл дверь - разумеется, в женский туалет. Таню пустили одну, дверь за ней закрыли. Она прижала ладони к горящим вискам и к лицу, глубоко, рвано, вдохнула и поняла, что готова заплакать. Всё не так, всё не так… Голова лихорадочно работала, но в неё не приходило ни одной толковой мысли. К тому же Таня неожиданно для себя громко, непроизвольно закашлялась, ощутив резь в груди. И тут же замолчала. Потому что…
Она быстро выскочила из туалета, продолжая кашлять.
–
– запричитала она, посмотрев на Рут и чуть приподняв брови. Та сразу всё поняла; сделав совершенно испуганное лицо, Женька тут же затараторила на английском, обращаясь к солдатам. Из быстрого потока её слов поняла Таня мало, но на слове «ужасная аллергия» активно закивала головой, страдальчески прикрывая рот и нос рукой.
Через минуту она уже оказалась в мужском туалете. Быстро включила воду сразу в двух раковинах, чтобы заглушить все звуки.
Вторая кабинка от входа, за унитазом.
Щеколды не было, и Таня, просто прикрыв за собой дверь, медленно выдохнула, стараясь успокоиться и унять дрожь в руках. Действовать нужно быстро и точно.
Перед унитазом, грязным и ужасно пахнущим, опустилась коленями на пол. Вытерла о полы пиджака враз вспотевшие ладони, потёрла их между собой.
Ничего страшного. Ничего страшного.
Ничего не взорвётся.
Помнишь?
Помнишь ночь ноября прошлого года?
Чтобы она рванула, её нужно хорошенько пнуть, и я сомневаюсь, что ты можешь это сделать…
Всё нормально.
Лишь слегка дрожащей рукой Таня потянулась куда-то за унитаз. Пальцы тут же нащупали холодный металл, и она аккуратно, следя, чтобы подушечки пальцев не попали ни на какие выступы или кнопки, обхватила этот металл рукой. Всё несложно, вот так… Напрячь руку, осторожно потянуть на себя, не касаясь ни стен, ни унитаза…
Перед её глазами, в её испачканных пальцах - небольшая, грязно-зелёная, холодная коробочка непонятной формы с красными и синими тоненькими проводками сзади. Она почему-то тряслась; ах, да это Танина рука так дрожит…
Медленно-медленно, аккуратно-аккуратно Таня положила эту коробочку с проводками на пол, потом быстро стянула с плеч пиджак и так же быстро завернула устройство в него. Встала, отряхнула брюки, для порядка потянула за слив, подошла к зеркалу, осторожно переложила свёрнутый пиджак через руку так, чтобы придерживать взрывчатку пальцами.
Не заметно. Ничего не заметно. Всё в порядке.
Она вышла, поблагодарила солдат, коротко и с улыбкой кивнула Рут и Машке и быстрым шагом направилась в своё крыло. Нужно попасть в гримерку. Нужно спрятать пульсирующие в руке проводки.
– Мадемуазель Шатьен!
– вдруг окликнули её на французском; Таня испуганно обернулась и увидела того самого офицера. Он неумолимо приближался к ней со всё той же улыбкой на жирном лице. Таня впилась в свой пиджак и растянула губы в улыбке.
– Я звал вас, но вы почему-то не обращали внимания, - точно так же с улыбкой проговорил он и хотел было ещё что-то сказать, но вдруг опустил глаза вниз.
– О, у вас развязаны шнурки. Нужно же быть осторожной. Позвольте, я подержу, - предложил он и протянул руку вперёд. Только тут Таня поняла, что он хочет забрать её пиджак. Невольно впилась в него ещё сильнее, улыбнулась, чувствуя, как леденеет всё внутри.