Чёрный лёд, белые лилии
Шрифт:
– Привет… - шепчет Таня неслышно, боясь испугать свои видения, но от её слов они не тают, не растворяются в воздухе, а только улыбаются, совсем реальные, живые.
Здравствуй, Таня.
Рядом с ними - Вера Верженска, без синяков вокруг глаз, без рук, исколотых бесконечными капельницами, без страшной худобы. Её лицо, сияющее, молодое, тоже улыбается Тане, её белоснежное платье чем-то похоже на балетную пачку, а сама Вера - на прекрасного лебедя.
Спасибо тебе за Сашеньку, солнышко.
Таня хочет что-нибудь ответить
Рита, дорогая её Рита смотрит на Таню без обиды и привычного недовольства. В её взгляде - лучики; у неё светлое, чистое, доброе лицо.
Прости меня. И скажи маме, что я люблю её.
Таня видит их всех, всех, кого знала и не знала. Они в белом. Они похожи на ангелов…
Вот Колдун, светловолосый, радостный, а рядом с ним - маленькая чёрненькая девушка, обнимающая его, - конечно, Роза. Он, само собой, всё ей сказал… Вот Настя Бондарчук, не надменная, не гордая, а улыбчивая и светлая… Вот они все, все её девочки, все двенадцать: Даша Арчевская, Вика Осипова, Лена Нестерова, Рита Лармина… Они стоят в ряд, каждая - с кем-то незнакомым Тане: это, должно быть, братья, сёстры, родители, друзья и любимые. Стоят в ровную линейку, как на построении, как стояли много-много месяцев назад - только теперь они ещё прекрасней. И улыбаются, протягивают руки, машут…
Таня видит Мишу Кравцова.
– Я позабочусь о ней, - шепчет она ему. Он улыбается.
Я знаю. Скажи, что я её люблю. Скажи, что я хочу, чтобы она была счастлива.
Когда из света к ней шагает Марк, она всё-таки не может сдержаться и всхлипывает:
– Только не ты…
Он шутливо хмурится и улыбается тоже.
Не плачь. Брось, Лисёнок, я же всегда с тобой.
Их много, их так много: мужчин и женщин, мальчиков и девочек, знакомых и не знакомых. Среди последних Таня замечает молодую, красивую черноволосую женщину и такого же мужчину рядом с ней.
Она никогда в жизни не видела их, но узнаёт почему-то сразу же.
Мама Антона улыбается ей мягкой, чарующе доброй улыбкой. Лёша тянет ей руку.
Спасибо тебе. Скажи ему, что мы его любим. Скажи, что мы им гордимся.
– Слышишь, Антон, - шепчет Таня, не в силах оторвать взгляд от прекрасной женщины в голубых кружевах.
– Слышишь?.. Видишь? Это твоя мама, Антон, и твой брат… Они… Я не знала, что они такие красивые…
Таню почему-то встряхивают неприятно, и совсем издалека до неё едва долетают обрывки слов, которые она и не слушает почти…
– …я здесь, я с тобой, всё будет хорошо, слышишь? Не уходи, Таня, я рядом, я удержу тебя. Слышишь? Слышишь меня? Я здесь, Таня, не уходи, я не брошу тебя, я не брошу, до самого конца…
Таню сжимают сильнее, она слышит сдавленный, отчаянный всхлип где-то у уха, но просто не может оторваться от света впереди.
Она видит Женьку. Её чёрные волосы распущены, она босая, и лицо у неё ни капельки не суровое, а светлое-светлое. За её руку цепляется
– Мне жаль, что я оставила вас, - говорит ей Таня. Она не может плакать, хоть знает, что означает Женькино пребывание здесь. Просто не может, потому что лицо у Женьки такое…
Таня видит Христину и почему-то совсем не чувствует к ней неприязни. Христина и вовсе вся, кажется, состоит из света, и смотрит она на Таню тепло и нежно.
У тебя в руках всё, о чём я могла мечтать.
И совсем не неожиданно Таня ловит себя на мысли, что не хочет больше кашлять, не хочет умирать от сводящей всё тело боли, не хочет оплакивать родных и друзей, не хочет никого убивать. Она хочет надеть белые одежды, вдохнуть, наконец, полной грудью, протянуть руку этим родным, светлым, не знающим больше страданий людям.
– Я могу пойти с вами?
– спрашивает она.
Христина улыбается и кивает. Все улыбаются. Все смотрят на неё.
Да.
– …пожалуйста, Таня!..
– Правда могу?
– качает головой она.
– Разве это бывает так легко?..
Христина смеётся.
В жизни - нет. Да, ты можешь, Таня. Но если ты пойдёшь сейчас с нами, то на долгие годы оставишь его. Понимаешь? Выбирать тебе.
Христина протягивает ей светящуюся изнутри руку, и Таня тянет свою ладонь.
– ...Таня!..
Все ободряюще смотрят на неё. Одно движение.
Таня просто не может больше.
Конечно, он поймёт.
– …Господи, Таня, я прошу тебя!..
Конечно, поймёт и простит. В Вечности все всё простят…
Из глаз почему-то снова готовы брызнуть слёзы, но Таня упорно тянет руку вперёд, и ей осталось совсем чуть-чуть…
Она его подождёт, он придёт…
– Я люблю тебя.
Там, где-то за радугой, за радугой, за радугой…
Вы ведь простите меня?
Они кивают и многие почему-то тоже плачут.
Я приду. Я приду, родные мои, Рита, Надюша, Марк, Колдун, Верочка, Женька, я приду к вам…
Христина всё ещё протягивает свою ладонь, и Таня - свою.
Я приду…
Просто… не сейчас.
Танина горячечная, дрожащая рука накрывает руку Антона Калужного.
Она делает свой выбор. Выбирает боль, потери, страдания - и его. Снова. Раз за разом. Всегда.
Свет тает, тают светлые любимые лица, возвращается боль, и Таня сжимает руку Антона. Ей страшно.
Но любить - значит нести крест.
– Не смей уходить, Таня, не смей, - шепчет Антон, наклоняясь над ней. Таня с трудом поднимает тяжёлые веки. Света нет, и она наощупь находит ладонью колючую щёку.
Она снова не может дышать; на грудь будто положили бетонный блок.
– Я люблю тебя, Антон, - одними губами говорит она прежде, чем впасть в беспамятство.
– Ну куда я от тебя уйду…
====== Глава 21 ======
Сможешь ли ты позаботиться
О разбитой душе?
Сможешь ли ты обнять меня сейчас?
Ты заберешь меня домой?