Черный пес Элчестера
Шрифт:
– Очень. Но мне не по себе...
– Наверное из-за сырости и низкого свода.
– Пора бы нам отсюда уходить, родная!
– решительно сказал лорд.
– Отвратительное место!
– Подожди, я пить хочу.
– Да, я тоже.
Они пробрались к ручью. Он оказался неожиданно глубоким и прозрачным, хотя вода в нем выглядела непроглядно-черной.
Милица наклонилась над струями - и внезапно ее окатило ощущение холодной древней ненависти и презрения. Почудился запах гниющей тины... А через секунду в потоке показалось лицо светловолосой
– Ты у меня "порадуешься" этому ребенку, потаскуха!..
– шелестом отдалось в голове у Милицы.
– Подстилка отродья Гирта! Этому паскуднику не видать наследников!
Девушка вскрикнула и отшатнулась от ручья, не выпив ни капли. Ее подхватили сильные руки Фрэнсиса.
– Что с тобой, родная моя?
– Ты пил? Пил?
– задыхаясь, спросила колдунья.
Фрэнсис хотел было честно ответить, что да, пил, и ничего страшного, это обычная вода... Но на краткую секунду у него закружилась голова, и ответ вырвался неожиданно, словно сам собой:
– Нет, не успел, - сам не зная почему, солгал молодой человек.
– Что случилось?
– Нас сюда заманили, Фрэнки. Идем отсюда! Скорее, дорогой!
– О ком ты? Что случилось, Мили? Что это за ручей?
– Потом, потом!
Они выбрались на поверхность. Уже вечерело. В сумерках добрались до скалистой площадки, где осталась их одежда и еда, и уже по потемкам пробирались до дома. Милица была молчалива и неразговорчива.
Она видела Эдгит.
Сомнений не было.
Но что означала ее угроза?.. Неужели им не удалось зачать ребенка? Но ведь у них будет еще так много времени! Целая жизнь.
– Фрэнсис, принеси колодезной воды, - попросила ведьма.
Она долго ворожила над двумя ведрами, накладывая заклятья, изгоняющее всякое зло, а потом окатилась с ног до головы, и заставила окатиться и любимого.
Они смыли с себя всю липкую сырость той таинственной пещеры, поужинали и легли в постель. И обменивались легкими, нежными поцелуями в золотом свете свечей, и строили планы на будущее, и снова любили друг друга - ласково и трепетно, а потом лежали рядом, наблюдая за танцующим мотыльком свечи...
– Как ты думаешь, получилось?
– спросил Фрэнсис, положив ладонь на плоский живот своей единственной, сплетая пальцы с пальцами ее руки: Мили тоже прижала ее к животу, словно пытаясь почувствовать, что происходит там, внутри...
– Если я не ошиблась в днях, дорогой, то я уже беременна. Ну, а если ошиблась... Давай подождем немного, чтобы знать наверняка, а потом попробуем опять! Спешить нам все равно некуда, правда?
– Совершенная правда!
– с улыбкой подтвердил Фрэнсис, целуя Милицу и задувая свечу. И тише произнес: - Мили, наверное, сегодня я забыл сказать тебе очень важную вещь. Я сказал, что ты моя и только моя...но забыл признаться, что я тоже твой... Только твой. Давай больше не будем тревожить память Фредерики, я не хочу, чтобы ее образ стоял между нами. Пусть ее память останется чистой и светлой. Пусть моя голубка спит спокойно.
– О, Фрэнки... Я...
– голос девушки дрогнул от подступивших слез, они прочертили соленые дорожки по лицу, и Фрэнсис поцелуями осторожно снял их со щек своей леди.
– Не надо... Не надо плакать. Я ведь выбрал тебя. Я нашел девушку, которая оказалась лучше Фредерики!
– Я... Я уже не плачу. Я просто очень, очень счастлива...
– Тогда, - он улыбнулся, - спокойной ночи, моя королева!
– Спокойной ночи...мой возлюбленный муж!
Юноша рассмеялся в темноте, прижал к себе любимую и уснул, не разжимая объятий.
И пришедший сон был недобрым...
Глава XVI
Шум... Рокотание волн. Так бьются они о скалы, когда в пасмурные дни море не находит себе покоя... Ветер доносит крики чаек, мелкую влажную пыль...
И темно.
Фрэнсис брел в темноте, беспомощно, как ребенок, выставив руки перед собой, и под ногами его плескала вода. Он брел на грохот прибоя, но никак не мог выбраться из этой слепящей темноты ...
Внезапно холодная рука сжала его ладонь. Мягко, ненавязчиво потянула вперед. И Фрэнсис, доверившись, пошел следом по руслу неведомой реки.
Слабый свет начал рассеивать тьму, на смену ей пришел туман. Легкий морской туман, что поднимается над скалами в осенние вечера. И сквозь его воздушные ленты Фрэнсис рассмотрел, что его ведет за руку Фредерика...
На ней было то же изящное серебристое платье, что она надела в день своей смерти, и ветер не шевелил волосы: будто прилипшие к спине, черные от промозглой сырости, наполнявшей это место. И пальцы, сжимавшие его ладонь, были твердыми и холодными, как...
Такими могут быть только руки покойницы.
Вскрикнув, юноша вырвал свое запястье из ее руки, и невольно попятился.
Фредерика начала медленно оборачиваться...
"Нет! Нет, нет!
– испуганно заметались мысли в его голове.
– Не надо, я не хочу видеть... Такуюя не хочу тебя видеть..."
Фрэнсис зажмурился, как ребенок, поднес стиснутые кулаки к глазам, чтобы не увидеть, не заметить пятен разложения на ее лице.
И больше всего пугала мысль, что на самом деле хочет.Странное, чудовищное, болезненное любопытство...
...Что происходит в могиле с теми, кто нам дорог?..
– Нет, неправда! Я не хочу...
– беспомощно прошептал он.
– Мне страшно, я не могу это видеть...
– Тебе стало так противно мое лицо?
– тихо и грустно спросила мертвая девушка. Он ощущал, что она рядом, стоит вплотную, хотя ни дыхание, ни тепло не касались его кожи.
А потом покойница решительно отвела его руки от глаз. Но ничто, никакая сила в мире не могла заставить ее бывшего жениха поднять веки.