Чертоги Казад-Дума
Шрифт:
Слова какой-то безумной правдой свалились на плечи Кили. Интересно, что ощущает человек, отпуская детей туда, откуда они уже никогда не вернутся? Горечь? Естественно. Боль? Наверное. И боль, вероятнее всего, ни с чем несоизмеримую. Материнское сердце чутко и нежно. Чтобы сознательно отпустить двух единственных сыновей на смерть, Дис понадобилось пролить множество слез и провести несколько ночей без сна и отдыха. Ребячество…
Сглотнув, Кили вновь моргнул, прогоняя прочь слезы. Не место и не время. Встав с небольшого камня, молодой гном окинул изучающим взглядом гудящую толпу своих друзей. Высокая фигура Гэндальфа все еще находилась в гномьей оккупации – сомкнувшись плотным кольцом
Дядя, как ни странно, в дискуссии не участвовал. Стоя в сторонке, он одиноко поглядывал куда-то вдаль. Держа руки за спиной, спокойно слушал разговор других гномов с Гэндальфом. Как обычно беспристрастный и хладнокровный, Король Эребора с завидной стойкостью принял неожиданные заявления Серого Странника. Холодным взглядом Торин окидывал компаньонов и без каких-либо эмоций на лице наблюдал за тем, как вся бравада и иногда наигранная смелость облупившейся шелухой слетает с лиц соратников. Прищурившись, Кили оглядел Торина.
— Впечатление такое, что ему не страшно, — изрек он спустя минуту молчания, в очередной раз находя в своем учителе и опекуне пример для подражания. Фили, не ставший подниматься с насиженного места, покачал головой. Как никогда серьезный, он тепло улыбнулся. И в улыбке его было что-то пугающее.
— Уверяю тебя, ему страшно. И даже пострашнее, чем нам с тобой. Каждый из нас сам выбрал свой путь, и за свои жизни мы отвечаем сами. Но Торин был организатором похода, именно Торина мы называем своим Королем. Ему суждено править Эребором и следом за ним каждый из нас бросится в битву, если понадобится. Он отвечает не за себя, во всяком случае, не только. Жизнь каждого из нас находится в его руках и от его решений зависит судьба нашего народа. Как думаешь, страшно ли нести такую ответственность?
Кили оглянулся, встречая взгляд своего брата. Заданный вопрос не нуждался в ответе. Он лишь подчеркивал ту выдержку, которой обладал дядя. Кили задумался на секунду. Не все ведь могли пережить схватку со Смогом. Кто-то мог погибнуть. Дори. Бофур. Или же сам Кили. Да кто угодно.
Представив себя на месте Торина, молодой гном инстинктивно сжался в комочек. Наверное, сложно смотреть в лицо сестре, сыновей которой ведешь на верную смерть. И сложно это еще мягко сказано.
— А знаешь что, — Кили наклонился над братом, мрачнея. — Дай-ка мне испить водицы. Не вино, но может действительно станет легче…
— Дай-ка мне испить водицы. Не вино, но может действительно станет легче…
Торин бросил косой взгляд на племянников. Ребятам было нелегко. Как и всем остальным. Орков и гоблинов можно перетерпеть, с ними можно даже сражаться, если есть оружие и противники немногочисленны. Но мысли о драконе угнетали, сбивали всякий настрой и, в конце концов, просто приводили в замешательство. Участвовавшим в войне гномам было полегче: примириться со смертью достаточно просто. К опасности привыкаешь, как привыкаешь, например, к постоянной боли в сломанной руке или ноге. Но даже опытным воинам сложно ужиться с мыслью, что смерть придет не от меча, но от огня. Хотя, кто его знает…
«Чушь, — оспорил сам себя Торин, проглатывая страх и волны паники, что бились о некрепкие стены самообладания. — Люди в Дейле истошно кричали. Охваченные пламенем, они метались из стороны в сторону, кидаясь к еще не тронутым огненным дыханием везунчикам. Смерть в огне не легче смерти от меча или стрелы. А если Смог вдруг не пожелает воздать нам огнем, то без всяких сомнений сотворит из всей компании вкусное рагу к ужину. Что не лучше».
Мысли так
Глупые мысли и глупые действия. Сжав губы, Торин устало отер руками лицо. Взгляд скользнул вдаль, к блестящему зеленому лугу, что простирался на мили к югу. Безбрежность и умиротворение. И кто, спрашивается, заставил его вообще подумать о возвращении в Эребор? Сумасбродство.
Моргнув, молодой наследник Дурина задумчиво оглядел горизонт. На секунду гному показалось, что вдали промелькнула какая-то тень. Встряхнув головой, Торин сделал неуверенный шаг вперед. Прищурившись, попытался что-то разглядеть. Тщетно.
«Почудилось, — решил Торин, ложа руки в карманы плаща. Дотронувшись ладонью до спрятанного в одном из них яблока, гном прикрыл веки и с осторожностью вспомнил лицо незнакомки на вороном коне. Переливчатый и звонкий смех юной, не знающей войны девушки. На секунду стало полегче. Тихонечко улыбнувшись, Торин сжал яблоко. — Кем бы она ни была, упрекнуть девчонку в отсутствии духа было бы сложно. Чтобы путешествовать тут в одиночку нужно обладать храбростью, граничащей с безумством. Удивительно».
Посмотрев себе под ноги, Торин попытался припомнить, имела ли при себе незнакомка оружие. Казалось, что нет. Впрочем, не заметить короткий кинжал Торин мог, но чем маленький клинок был способен помочь в этих краях? Сгодился бы разве что для самоубийства в случае крайней необходимости. Лихая наездница либо впервые была на востоке Средиземья, либо вообще не чувствовала страха. Но на чужестранку девушка не была похожа. Беленькая, лишенная загара кожа выдавала в крохе уроженку севера. Люди, что жили восточнее Руна, выглядели иначе. Следовательно, предположение о храбрости маленькой наездницы не было лишено смысла. Поморщившись, Торин развернулся к своим друзьям, что плотным косяком окружили Гэндальфа.
Стало как-то стыдно. Маленькая девчонка без оружия и припасов направлялась к горам, улыбаясь и смеясь незнакомцам. Как она, с виду негрозная и тихая, могла быть смелее воинов, которые не раз и не два встречались с опасностями? Бред какой-то.
— А ну хватит, — неожиданно даже для себя произнес Торин. Не повышая голоса, он все же каким-то образом заставил всех компаньонов тут же замолчать. Гномы, что еще мгновение назад осаждали Серого Странника вопросами и уговорами, удивленно воззрились на своего предводителя. Захотелось втянуть голову в плечи, съежиться и убежать куда-нибудь. Торин, преодолев это искушение, ступил вперед. — Прекратите панику и крики. Если Гэндальф сказал, что ему нужно отлучиться, быть по сему. Мы не беззащитные дети и постоять за себя сумеем. Собирайтесь и пора в путь. И, в конце концов, возьмите себя в руки. Если нам хватило сил и храбрости дойти до Лихолесья, что может помешать нам его перейти? Ничего. А значит нужно заканчивать ныть и идти дальше.