Чертоги Казад-Дума
Шрифт:
Саурон обошел стороной оставленный Талрисом меч. Поднять его клинок он не мог – лишенный тела, силы, власти, Темный Владыка лишь мечтал вновь коснуться ногами земли. И ведь чья была идея с кольцом, а? Сделав рывок вперед, Майа встал на одно колено перед клинком Миас. Свое оружие Талрис оберегал как зеницу ока. Оставленный тут, совсем рядом с Дол Гулдуром, меч даже сейчас полыхал магией мерзкого волшебника. Чары Талриса были как никогда сильны: время шло, детишки Мелькора крепчали. Раньше их ребяческие игры с магией Саурона даже умиляли. Приятно было смотреть на веселых сорванцов, которые без всякого страха в глазах катались верхом на пауках под высокими сводами Ангбанда. Невероятное зрелище на самом деле. Однако малыши быстро росли, хорошели, умнели. И начинали соображать, что к чему в Средиземье.
Раньше, когда Мелькор еще не был пленен Эру, Саурон дружил с молодыми и совсем еще наивными воинами Дор-Даэделота. В некотором
Когда Мелькора пленили, Миас стали для Саурона некой опорой, постоянными защитниками, гарантом безопасности на случай, если что-то пойдет не так. По силе равные самому Морготу, они чаще вели себя кротко, спокойно и сдержанно. К удивлению многих – в том числе и к удивлению самого Саурона – никто из троих не выказывал жестокости или беспощадности к подчиненным. Миас лишь на поле брани казались таковыми. В меру властные, в меру алчные, они желали только одного – возвращения в Средиземье отца. Безумное желание, неподкрепленное никакими разумными доводами, оно снедало сердца трех великих воинов Ангбанда. Когда Саурон понял, что друзья его более друзьями не являются, было как-то поздно менять что-либо в устоявшихся отношениях. Конечно, поначалу они все вместе пытались решить непростую задачку, что задал им Эру, посадив Моргота в Куму. Дела стали хуже в момент, когда сам Саурон нашел возвращение Темного Владыки в Средиземье ненужным. Миас разгневались, пусть и не подали вида. Месть с их стороны пришла неожиданно.
Создать единое кольцо Саурону предложила Ниар. Сладкими были ее речи, повествующие о павшей перед новым владыкой Арде. И идея старшей Миас показалась Саурону хорошей. Обмануть всех, таким образом победив. Недолго думая, Майа поступил, как предложила ему Ниар. Невдомек ему было, что за обманом крылся еще один обман. Как говорится, доверяй, но проверяй.
«Забавно, но я ее сам всему обучил и многое рассказал, — подумал Саурон, вспоминая лицо старшей наследницы Мелькора. По сути ведь, принцессы Ангбанда, дочери Темного Властелина, прекрасной Ниар. Девушку сложно было назвать симпатичной, но обычным существам Средиземья она бы пришлась по вкусу. Из двух сестер самому Саурону всегда больше нравилась Анаэль. В белокурой эльфийке не было того коварства, что таилось в глубоких шахтах бездонного сердца Ниар. — Стоило только подумать, на что они способны, и того удара с легкостью можно было бы избежать».
Протянув руку к мечу, Саурон замер. Сделанный из обычной серой стали, ничем непримечательной и непрочной, клинок Талриса, тем не менее, обладал определенной силой. Ковался он в ангбандской кузне, и создателем его была Ниар. Девушка дружила с металлом: податливый в ее руках, он превращался в удивительное оружие, уникальное, крепкое, гибкое. Как закаливала свои мечи Ниар известно никому не было. Охраняющая секреты мастерства так же яростно, как секрет собственного происхождения, старшая дочь Мелькора предпочитала творить в одиночестве. Именно этот клинок, который принцесса специально делала для брата, целых два месяца не покидал полумрака кузнецы. Отдав меч в руки Талрису, Ниар пожелала, чтобы маг положил на него свои охранные чары. Теперь они мелкой вязью рун опутывали лезвие клинка, заставляя его светиться еле видимым светом цвета огненного сердца Ородруина.
Саурон качнул головой. Стоило ему только коснуться меча, вся пелорийская тройка сразу бы об этом узнала. С одной стороны Майа не терял ничего – бывшие друзья и так были осведомлены о делах старого союзника. С другой стороны, не хотелось выдавать собственных страхов. Задумавшись, Саурон отвел призрачную руку прочь от рукояти клинка.
— Судя по наружности двуногой и двурукой, ты пытаешься сохранять хоть какие-то остатки прежнего своего облика. Мне жаль тебя, Майрон.
Голос гостя вырвал Саурона из темных пучин раздумий. Поднявшись с колена, Темный Властелин посмотрел в сторону, где стоял поверженный враг. Впрочем, кто тут был повержен и когда – значения не имело. По факту, Майа сам находился не в лучшей своей форме, так что оскорблять призрак эльфа смысла не было.
— Этим именем меня уже давно никто не называл, — выпрямившись, Саурон оглядел своего посетителя с ног до головы. Эльф стоял рядом, лишенный страха
— Для кого-то точно глупо, — не став спорить, эльф скучающим взглядом оглядел серые стены Дол Гулдура. Длинные волосы Феанора развевал поднявшийся ветер. Потихоньку смеркалось. Сгущающаяся вокруг старой крепости темнота одеялом окутывала душу Саурона. После того, как к Амон Ланку пришел Талрис, Темный Властелин ощущал внутри себя поднимающиеся волны паники. — Зачем призвал меня?
Умелец никогда не любил ходить вокруг да около. Саурон бы хмыкнул, будь положение дел немного лучше настоящего. К сожалению, в Средиземье теперь было неспокойно. Определенно, всех Истари волновало возвращение Темного Властелина, – то есть самого Саурона – но невдомек было мудрым защитникам Эннората, что даже Повелитель Колец мог чего-то страшиться.
Пелорийская тройка целых семьдесят лет не появлялась на землях Эндора. Лишенный былой власти, Майрон думал, что его бывшие ученики и приятели путешествовали по Востоку. Чем они занимались там, сказать было сложно, но Майа подозревал, что дети Мелькора промышляли войной: созидать и наслаждаться созиданием молодые воины Дор-Даэделота не умели. Знающие толк в стратегии и инженерии, с легкостью эти трое могли работать на какого-нибудь зажиточного восточного правителя, выжидая и прячась. Примерно семь десятилетий назад, точнее Саурон сказать не мог, в Средиземье вернулся Талрис. Не скрываясь, не пытаясь даже обмануть шпионов бывшего друга, молодой маг поселился среди людей, в какой-то маленькой и бедной деревне на западе Эннората. Жил при этом чародей скромно, магию не применял. По прошествии десяти лет переезжал на новое место. И так до появления в Средиземье Анаэль. Встретив сестру, Талрис отправился на запад, туда, где когда-то был Белерианд. В целом, Миас не привлекали к себе внимания со стороны. Но Саурон прекрасно знал, что неутихающий пожар в их сердцах не мог потухнуть просто так. Возвращение детей Мелькора говорило только об одном: сильнейшие воины Ангбанда, наконец, нашли способ вызволить отца из тюрьмы.
Последней в Средиземье вернулась Ниар. Самая хитрая и опасная из всей триады. Саурон почуял ее приближение задолго до того, как ноги старшей Миас коснулись плодородной земли Эндора. В груди основательницы Тарас Луны кипел гнев. Клокочущая злость, перерастающая в ярость. Уверенная в своих действиях и решениях, Ниар летела по Руну на своем вороном коне, точно мятежный дух, вырвавшийся из-под земли. Никогда раньше старшая дочь Мелькора не казалась Саурону такой сильной.
— Мало кто знает, что Барад-Дур в действительности возводился всего семь дней, — Майрон прошел стороной от Феанора. Эльф терпеливо ждал ответа на свой вопрос. — Огромные каменные глыбы поднимались вверх не на веревках, как привычно любому орчьему обществу, но с помощью магии, сильной, стихийной. Словно перышки летали отшлифованные блоки из черного камня по воздуху, подхваченные чарами тех, кого некогда Валар считали лишь глупыми выдумками напуганных существ Эннората.
Саурон прошел за спиной эльфа. Феанор теперь выглядел более заинтересованным в продолжение беседы. Ну, так еще бы. Сказки, известные детям Валинора. Слухи о тенях, что сражаются на стороне Врага. Пустые и ничем не подкрепленные байки о чудовищных созданиях, охраняющих все входы и выходы Ангбанда.
— Я до сих пор помню ту картину, что наблюдал во время отстройки крепости, — тихим голосом продолжил Майа. Щуря глаза, наполненные огнем, он улыбался. — Стоящая посреди черной твердыни тоненькая девушка, раскинувшая руки и поющая ангельским голосом. Магия, струящаяся из ее бездонной души, лилась несдерживаемым потоком огня и металла. Опутывающая камни цепкими лентами чар, эта магия впитывалась в бездушные глыбы, наполняя их дыханием старого и сильного Врага. Точно молотом в кузнице девушка вбивала колдовство в каждую щель Лугбурза, в каждый просвет между стенами, в крышу, в землю вокруг, в темные высоты потолков и еще более темные низины гротов, что окружали крепость. Душу свою эта маленькая и с виду неприметная девчушка разделяла на части и отдавала крепости, как собственному ребенку. Песнь чародейки бежала непрерывной и прекрасной трелью над безжизненными просторами Мордора, поднимаясь к небесам, сливаясь с клокочущим сердцем Ородруина. Сама земля вторила той песни и в воздухе висели ее ритмичные, ужасающие стоны. Ветер в те дни казался мне дыханием огня: летающие вокруг Барад-Дура волны лавы, рассыпающие вокруг тысячи искр, омывали стены крепости, ласкали их, как мужчина может ласкать тело женщины. Барад-Дур рос, и, защищенный магией, крепчал. Непреступными казались мне созданные девушкой шпили. Любой враг, что подошел бы к крепости ближе, чем на милю, был бы испепелен тем недремлющим стражем, что жил в стенах и камнях вокруг твердыни. Восхитительным было создание, что строило Барад-Дур.