Чёртов палец
Шрифт:
— Это большие деньги, поручик, и достать их вот так, сразу, я не могу. Поверьте, сейчас у меня тоже нет свободных средств.
— Подумайте, князь. В случае удачи вы сможете удвоить свой капитал. Если через неделю вы не найдёте деньги, мы будем искать другие источники.
Когда Навроцкий и княжна выходили из будуара, Маевский прибавил:
— Феликс Николаевич, надеюсь, вы понимаете… Эго конфиденциально.
Навроцкого озадачило неожиданное предложение знаменитого родственника княжны. Обратив внимание на озабоченный и даже мрачный вид князя, Анна Федоровна объяснила его себе по-своему, по-женски, и была недалека от истины. Ведь она прекрасно понимала, что Навроцкий надеялся поговорить с ней о чём-то совсем другом.
— У братца чутьё на хороший куш, — сказала она, виновато улыбаясь.
Навроцкий пребывал в
Предложение Маевского его заинтересовало. Вкладывать крупную сумму денег в дело с неизвестным результатом, опираясь лишь на непроверенные слухи и не имея возможности контролировать предприятие от начала до конца, было не в его правилах, допускавших лишь разумный риск, но пропозиция, сулившая существенную прибыль, была сделана в присутствии Анны Федоровны, и у него не было причин не доверять Маевскому. К тому же это был удобный случай поправить дела. Оставалось только что-то придумать, чтобы достать деньги, — свободных трёхсот пятидесяти тысяч у него не было. Заложить акции? Это был, пожалуй, самый верный способ набрать одним махом нужную сумму, требовалось лишь согласие дирекции банка.
Поздно вечером в кабинете Навроцкого зазвонил телефон. Он не сразу узнал вкрадчивый голос господина Петрова, который, после извинений за беспокойство в столь поздний час, снова предложил содействие на тот случай, если князю что-нибудь понадобится по банковской части. Навроцкий вежливо его поблагодарил, не имея ни малейшего намерения этим содействием воспользоваться. Весь облик господина Петрова выдавал в нём человека корыстного и, очевидно, нечистого на руку. И хотя Навроцкому подобное содействие пришлось бы очень кстати именно теперь, он предпочёл обратиться в банк, клиентом которого давно состоял. Перед тем как лечь спать, сидя в горячей ванне с сигаркой в зубах, он вдруг подумал о том, что предложение этого господина последовало сразу за предложением Маевского. Совпадение ли это или Петров имеет какое-то отношение к проекту кузена Анны Фёдоровны?
3
Утром Навроцкий отправился в банк, еде ему удалось довольно быстро всё уладить. Уже к полудню, после устройства формальностей, нужная сумма денег была получена. Часть этой суммы выдали под залог акций, часть — под честное слово, но с немалыми процентами. Прямо из банка Навроцкий телефонировал Константину Казимировичу, что готов участвовать в проекте, и сразу после разговора с ним перевёл деньги на названный Маевским счёт, специально предназначенный для аккумуляции необходимых для приобретения железнодорожной ветки средств. В случае неудачи предприятия, если бы Дерюгин отказался продать дорогу или казна не пожелала заплатить за неё дороже, Навроцкий, как ему казалось, мог бы потерять только проценты.
Закончив дела, он находился в приподнятом расположении духа, сомнения его насчёт чистоты предприятия как-то незаметно отодвинулись на второй план. Скоро, однако, настроение ему подпортил Прокл Мартынович Феофилов, с которым он столкнулся сразу, как вышел через вращающуюся каруселью дверь банка на Невский проспект. Стриженный бобриком добродушный толстяк Прокл Мартынович был владельцем ресторана, в котором князь всегда мог рассчитывать на кредит. В специальной тетради, куда Феофилов заносил должников, для Навроцкого была отведена отдельная страничка.
Поздоровавшись с князем и поругав петербургскую погоду, представленную в это утро мелким дождичком, сочившимся из тяжёлого, точно набухший войлок, неба, Феофилов перешёл к успехам своего заведения — предмету его особой гордости. Великой мечтой Прокла Мартыновича было сделать свой ресторан таким же известным, как «Донон» или «Кюба», и разговаривать на эту тему он мог часами. Впрочем, Навроцкий охотно верил в то, что Феофилов задуманного добьётся, ведь ещё недавно он держал не ресторан в центре города, а лишь два дешёвых трактира на окраине.
Закончив панегирик своему детищу, Прокл Мартынович из вежливости поинтересовался делами Навроцкого.
— А кто у вас управляющий? — спросил он князя, когда тот, заговорив о положении на бирже, посетовал на то, что во всё приходится вникать самому.
— Шнайдер Иван Карлович, —
— Шнайдер? Знакомая фамилия… Погодите… Знавал я одного Шнайдера лет пять назад. Нет, вру. У того была фамилия Шнейдер. Он был управляющим у моего троюродного дяди, украл у него десять тысяч и был за это сослан в Сибирь, в каторжные работы. Впрочем, не ваш ли это Шнайдер? Заменить одну букву в фамилии большого ума не надо. Вы с ним поосторожнее.
— Мне его рекомендовала графиня Дубнова… Да и немцев с такой фамилией, я полагаю, в Петербурге найдётся немало… — Навроцкий задумался, затем добавил: — Я держусь того мнения, Прокл Мартынович, что если человек совершил проступок и был за него наказан, вряд ли он повторит ту же ошибку. Соблазнится, скорее, человек ещё не отведавший греха.
— Гм… Необычная у вас теория, Феликс Николаевич. Но кто знает, кто знает… А вы всё же поосторожнее…
Прощаясь с Навроцким, Прокл Мартынович, по обыкновению, пригласил его в свой ресторан:
— Что-то вы, Феликс Николаевич, давненько не заглядывали к нам. Ждём-с, ждём-с… Милости просим-с… Всегда рады-с…
4
Иван Карлович Шнайдер был родом из обрусевших немцев. Отец его служил управляющим крупным имением в одной из южных губерний. Сызмала сопровождая отца в поездках по обширным земельным владениям, постоянно слушая его разговоры с крестьянами и с хозяином-помещиком, Иван Карлович рано смекнул, что, имея в руках власть управляющего и правильно ею пользуясь, можно составить себе неплохое состояньице. В основе материального достатка управляющего, по мнению Ивана Карловича, должна лежать полнейшая убеждённость хозяина в процветании вверенного управляющему хозяйства, даже если это процветание на поверку оказывается иллюзией. Поэтому проведение отчётливой грани между иллюзией и действительностью Иван Карлович не считал в своей деятельности первейшей задачей. Напротив, ему было покойнее, когда эта грань в результате его трудов притуплялась настолько, что нащупать её был не в силах ни он сам, ни самый педантичный и дотошный контролёр.
На службу к Навроцкому Шнайдер поступил год назад, но не деревнями его управлять, а бумагами, векселями и прочей движимостью. Тем не менее Шнайдеру доставлялась и отчётность из имений Навроцких, законной хозяйкой которых была мать князя Екатерина Александровна. С некоторых пор княгиня Навроцкая пожелала, чтобы её единственный сын, давно проживавший в Петербурге и не баловавший её своими приездами, был в курсе хозяйственных дел. Чтобы возможная смерть её не застала сына врасплох и не привела к расстройству хорошо налаженного хозяйства, в Петербург регулярно высылался подробный отчёт о состоянии дел в имениях. Феликс Николаевич, однако, редко заглядывал в эти бумаги: ему хватало забот об управлении выделенным матерью наличным капиталом, который он решил не проживать, а преумножать, принося пользу и себе, и, по возможности, обществу. Поначалу у князя это получалось не очень-то сноровисто, и он успел потерять около четверти капитала, вкладывая его в разного рода альтруистические проекты и меценатство. Одумавшись, он на время отложил служение идеальному и возвышенному, нанял управляющего и решил действовать более осмотрительно и жёстко. В будущем, однако, он намеревался вложить деньги в какой-нибудь грандиозный и общеполезный проект, так как никогда не стремился к богатству из одного только стяжательства. Наём управляющего оправдал себя. Осторожный и сообразительный Иван Карлович уже несколько раз уберёг Навроцкого от неверных шагов, и тот был ему за это признателен. Однако в последнее время князь стал замечать, что Шнайдер не лучшим образом справляется со своими обязанностями и не делает вовсе или делает с опозданием то, что, будь оно сделано вовремя, могло бы принести неплохую прибыль. Эти всё учащавшиеся промахи управляющего постепенно начали раздражать Навроцкого. Он догадывался, что помимо службы у него Шнайдер каким-то образом успевает подвизаться и в других местах, но, пока тот добросовестно отрабатывал жалованье, не считал нужным всерьёз этим интересоваться. Обойтись же совсем без управляющего, взяться за дела самому Навроцкому не представлялось возможным. Посвятить жизнь тому, чтобы с утра до вечера проверять бумаги, читать биржевые сводки и делать расчёты, отдавая изрядную часть мыслительной энергии столбцам сухих цифр, означало бы, по его мнению, раньше времени закопать себя в могилу.