Чертово яблоко (Сказание о «картофельном» бунте)
Шрифт:
— Надевай! Я в сторонку отойду.
Когда Стенька и Настенка вышли к угодью, народ подивился: парень идет в одних портках, а на девушке вместо кофточки длинная, ниже колен кумачовая рубаха.
— Нет, ты глянь на них. Никак, в тростниках хороводились [39] !
Стенька сердитыми глазами посмотрел на крикнувшего парня, а Настенке тихо изронил:
— Идем в село, а то расспросов не оберешься.
— Хорошо, Стенечка…
39
Хороводились —
Глава 8
МЕСТЬ БУКАНА
Букан затаил на Стеньку непомерную злобу. Какой-то деревенский вахлак посмел поднять на него руку. Сын крепостного крестьянина. Быдло! Ну, погоди, сучий сын!
Корней Африканыч долго обдумывал, как отомстить бунтовщику, и, наконец, измыслил. Позвал к себе ближнего дворового человека, которому доверял и поручал самые темные дела.
— Вот что, Порфишка. Штеньку Грачева знаешь?
— Как не знать? На тальянке наяривает, а у бывшего бурмистра чуть ли коня не выкрал. Хулиганистый.
— Не то слово [40] , Порфишка. Этот быдло посмел ударить кулаком приказчика, их сиятельства князя Голицына.
— Вона. Выходит, это тот самый бунтовщик, кой…
— Тот самый, Порфишка. Теперь надо ехать в губернию к дантисту, но, прежде всего, надо с бунтовщиком поквитаться.
Порфишка, человек слегка сутулый, рыжебородый, с колючими глазами; сложения крепкого; нравом жесток, ради денег мать родную не пожалеет. Букану бесконечно предан.
— Дубиной ночью перелобанить — и вся недолга, хозяин?
40
Для удобства чтения шепелявость приказчика Букана убираем.
— Слишком легкая смерть, Порфишка. Надо его в подвал затянуть да помучить, иглы под ногти вбить да кости переломать, чтоб всю оставшуюся жизнь из избы не мог выползти.
— Добро, хозяин… Но как в подвал заманить?
— Сей вахлак коней любит. Ночью встретишь его и скажешь, что у приказчика цыган норовил коня угнать, но удалось сего цыгана поймать. Он-де повинился, что со Стенькой сладился. Вахлак заерепенится, а ты на сей крючок его и поймаешь. Коль сговору не было, докажи. Цыгана в сторожке заперли. Как Стенька в сторожку явится, тут его и охомутаем.
— Ловко придумал, хозяин.
— Самое главное, Порфишка, чтобы никто в селе не узнал, как ты шел с этим гаденышем в сторожку.
— И не узнают. По ночам он девку свою провожает, ее дом на околице. Тронется назад — я к нему. Втихаря приведу, хозяин.
Получилось всё, как по-писаному. Проводив Настенку, Стенька повернул было к дому, как к нему подскочил Порфишка и рассказал о попытке угона коня и цыгане.
— Какой сговор?! С ума спятил, Порфишка?
— Я за язык цыгана не тянул. Коль не боишься, пойдем к нему в сторожку.
— Пойдем! Я этому цыгану тумака дам.
В сторожке, конечно же, никакого цыгана не было, но на Стеньку какие-то
Неведомые люди тотчас удалились, и только после этого Порфишка засветил фонарь, висевший на стене.
— Попался, паря… Давай-ка я тебя еще и к цепи прикую. Ты ведь у нас больно прыткий.
Вокруг шеи Стеньки оказался железный ошейник.
— Ну, вот теперь ты никуда не денешься. Не зябко тут? Ничо, подогреем.
Порфишка снял со стены плеть и несколько раз ударил ею по телу Стеньки.
— Да ты что, пес, делаешь?! — взвился, дернувшись всем телом, Стенька, но железный ошейник еще больше стянул горло.
— А это тебе за пса!
И вновь последовало несколько хлестких ударов.
— Ну, как, согрелся? Это еще тебе цветочки. Утречком хозяин пожалует. Вот тогда держись, паря. Покудова.
Порфишка вышел. Нудно скрипнула железная дверь, звякнул засов.
Стенька, превозмогая боль, оглядел свое узилище. Так вот оно какое! В селе давно говорили, что приказчик приспособил свой каменный подклет не только для хранения овощей, товаров и разного домашнего скарба, но и для наказания в нем особо провинившихся людей, для чего в подклете отгорожен небольшой, но страшный застенок, какие до сих пор имелись в некоторых помещичьих владениях.
«И впрямь застенок, — подумалось Стеньке. — Оковы, колодки, на стенах висят плетки, кнуты, клещи, Ну и ну!».
Горькая усмешка скривила губы. Попался, как недоумок. Ведь мог бы предугадать, зачем его ведет к дому приказчика Порфишка. Букан, конечно же, не простит ему такого зубодробительного тычка. «На куски порежу, собака!» Этот злобный человек и впрямь может его искалечить, и ничего с этим не поделаешь. Заковали, как государственного преступника, и жди теперь палача. Хоть бы кому весточку подать, но в застенке даже щелочки на улицу нет.
Неужели пропал ты, Стенька? Приказчик может сделать самое жуткое — погубит и закопает, как собаку. Никто и не узнает, куда запропал Стенька, так как никто не видел, как он шел к сторожке дома Букана. В первую очередь хватятся отец с матерью. Но первые три дня они шибко горевать не станут, ибо знают, что «непутевый сынок» может податься на заработки в трактир Абрама Мягкова, что иногда уже и случалось. Стенька на пару с гармонистом Васей, порой, получали немалый куш, хотя большую часть заработка отдавали хозяину заведения. Стенька, надо отдать ему должное, деньгами не сорил: полностью отдавал отцу, на что тот говаривал:
— Все равно безголовый ты, Стенька. Неужели так всю жизнь и будешь дурака валять? Тальянкой не проживешь и дома не построишь. В сотый раз скажу тебе: огородом надо жить. Вон братья мои как хорошо в Питере размахнулись. И сын мой Дмитрий пишет, что огородные дела идут недурно. Слава Богу, жена его Настасья во всем помогает. Я ж один остался, яко перст.
— Ефимка недавно народился. Скоро первым помощником тебе будет.
— Тебе бы все шуточки. Ефимке — третий месяц. Когда еще он станет огородником, если в отцовский корень пойдет. А ты вот…