Четверги мистера Дройда
Шрифт:
Он осмелел. Он чувствовал, что флирт с ней может отклонить всякие подозрения, и, подсев к ней, заглядывая в глаза, шептал:
— Да говорите скорее. Говорите.
— Ну, я скажу… У вас очень провинциальный вид, — выпалила она.
Арчибальд Клукс весело и неподдельно захохотал: его, великосветского денди двух материков и всех столиц, приняли за провинциала! Давясь смехом, он не видел, что глаза незнакомки упорно впились в выглядывавший с верхней полки угол чемодана с пометкой «Лондон».
Глава VII
НЕЗАМЕНИМЫЕ
Генерал Хортис начал действовать энергично и быстро. Целый день у него в приемной толпились корреспонденты заграничных газет, которых он снабжал материалами о готовящемся нападении большевиков и о выступлениях коммунистов, «подстрекаемых Москвой».
Особое интервью он дал корреспонденту мистеру Дройду, который в восторге набрасывал строчки в своем блокноте и подсчитывал в уме сотни долларов, которые ему принесут эти заметки.
— Это замечательно, генерал. Как вы достали такие ценные документы?
Хортис улыбнулся, вспомнив захудалый подвал на одной из улиц с вывеской «Общежитие офицеров добрармии» и, почти не солгав, сказал:
— Подобрал хороших работников.
— Вы скупы на похвалу, генерал. Это герои. Пробираться к большевикам, каждую минуту подвергаться смертельной опасности, чтобы добыть такие документы, — тут самоотверженность и героизм. Когда-то я знал такого человека.
— Вот как. Не можете ли вы его указать?
— Нет. К сожалению, он красный, а когда я знал его, он работал в штабе белых так же самоотверженно, как ваши у них.
— Ах, вот как.
Хортис недовольно перевернул несколько бумаг.
— Это был ротмистр Энгер. Я в восторге от его силы, его воли, ловкости и бесстрашия.
Хортис встал. Он не любил, когда перед ним хвалили большевиков. Дройд понял, что аудиенция окончена, и, раскланявшись, весело вышел.
Генерал позвонил и явившемуся адъютанту приказал позвать полковника Ферльбота.
— Итак, мы начали, полковник.
— Поздравляю, ваше превосходительство.
— Теперь надо продолжать.
Хортис замолчал и вопросительно посмотрел на Ферльбота.
— Имеете вы какое-нибудь предложение, полковник?
— Собственно, предложения не имею, но сведения…
— Какие сведения? — нахмурился Хортис.
— Мне сообщили, что наши русские страшно возмущены обнаруженным заговором большевиков и ролью здешнего полпредства в нем. Возмущение настолько сильно, что грозит вылиться в форму нападения на полпредство, предупредить которое будет совершенно невозможно.
— Гм, — усмехнулся Хортис, — вы думаете, что они способны разгромить полпредство и что разгром будет трудно предотвратить?
— О, да. Это же офицеры добрармии. Действуют они молниеносно. Я уверен, что, прежде чем мы узнаем
— Но мы, конечно, пошлем жандармов на защиту.
— Конечно, ваше превосходительство, как только узнаем, немедленно пошлем.
— А когда, вы думаете, может случиться нападение?
— На этой неделе.
— Так-так… — забарабанил пальцами по столу Хортис. — Раз это невозможно предотвратить… Я полагаюсь на вас, полковник.
— Все будет сделано, ваше превосходительство. Нужны деньги.
— Сколько?
— Не могу назвать точную цифру. Думаю, что для начала пяти-шести тысяч долларов хватит.
— Многовато, — поморщился генерал и, вырвав из блокнота бланк, написал распоряжение о выдаче пяти тысяч долларов из секретного фонда в распоряжение полковника Ферльбота.
— Так я полагаюсь на вас, полковник, — повторил Хортис, протягивая руку Ферльботу.
Полковник откланялся и направился к дверям.
— Кстати, полковник, — остановил его Хортис, — вам, вероятно, небезынтересно будет узнать, что вы представлены к производству в генералы.
Полковник рассыпался в благодарностях и, счастливый, вышел из кабинета.
Проезжая мимо советского полпредства, Ферльбот посмотрел на развевающийся вверху красный флаг и усмехнулся.
«Ha днях сорвем его», — подумал он и, взглянув на подъезд, встретился с холодным взглядом Энгера, выходившего из дверей.
От этого холодного взгляда и от иронической складки решительного рта ему стало не по себе.
Через час одетый в штатское Ферльбот подходил к неприглядного вида дому, около которого стоял, засунув руки в карманы засаленных галифе, мрачный офицер.
От былого великолепия гусара осталось только бледное, тщательно выбритое лицо и не потерянная еще способность держаться гордо. Он покосился на Ферльбота.
— Скажите, здесь общежитие добрармии?
— Здесь, — сквозь зубы, привычно-презрительным тоном ответил офицер и посторонился, пропуская полковника к лестнице подвала.
Оттуда неслись пение и выкрики. Ферльбот, спустившись на несколько ступенек вниз, нерешительно оглянулся на офицера.
— Извините, господин офицер. Не будете ли вы любезны проводить меня?
Офицер небрежно кивнул головой и молча стал спускаться вниз.
Над ветхой дверью подвала висела трехцветная вывеска, обрамленная георгиевской лентой, с надписью в церковно-славянском стиле: «Общежитiе офицеровъ добрармш».
— Это здесь. Вы, собственно, к кому?
— К графу Михаилу Строганову.
— Вы его знаете?
— К сожалению, нет, но у меня к нему дело.
— Разрешите представиться, — поклонился офицер. — Ротмистр лейб-гвардии ее императорского величества государыни императрицы полка, граф Михаил Строганов.