Четвёртое измерение

Ви Анна

– Моё дело кости и артефакты, – улыбнулась она. – А эта вся мистика – для бабушек на лавочках. Мне лучше реальный скелет динозавра, желательно целиком, и желательно неизученного, чем какие-то там материи невидимые. А насчёт планет – ну, не знаю, я думаю, что жизнь есть везде. Просто надо тщательнее смотреть и глубже копать.

«…Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне: не остаться в этой траве…»

Скомандовали «отбой!». Народ разбредался по палаткам. С шахтёрским фонариком на лбу, зубной щёткой в одной руке, и пастой –

в другой, Вик побрёл к местному умывальнику.

Линда уже лежала в своей одноместной палатке, слушая шорохи и волнующие звуки ночи. Вот сова-сплюшка, а это пыхтит ёж в поисках вкусненького. Мимо кто-то прошёл в темноте, чертыхаясь и спотыкаясь о колышки палаток. Судя по звукам и блуждающему свету фонарика, Вик уже возвращался. Смешной он, со своими анекдотами. Моложе Линды всего на год, но выглядел куда как старше. Наверно потому, что редко брился и стригся, и часто походил на заросшего геолога, давно заблудившегося в горах.

– Лин, там такой неслабый паук сидит возле умывальника!

– Спасибо за уведомление, я теперь спать не буду, – засмеялась она из палатки. – Смотри не наступи, тут где-то ёж бродит!

– Большой такой, лохматый. Паук в смысле. Тарантул! Спокойной ночи! Я буду за тобой следить, чтобы ты одна никуда не ушла и не потерялась. А что, команду дали – будем выполнять!

– Одна уж теперь точно не уйду. Ложись уже, завтра же рано поднимут.

– Лин, слушай анекдот: «Чем старше становится жена археолога, тем больше она ему нравится!».

– Ви-и-к!!!

Включив ещё раз фонарик, она бегло просмотрела последнюю запись в дневнике. Ничего интересного там не было, и дописывать тоже ничего не хотелось: ехали-ехали, ехали-ехали и, наконец, приехали! Отличная запись. Убрав фонарик и дневник в сетчатый кармашек палатки, она завернулась с головой в летний спальник и уснула почти сразу же.

Рано утром скомандовали «подъём!». Тот самый профессор, вооружённый панамкой и журналом, невозмутимо ходил вокруг палаток, будя народ.

– Подъём! Встаём! Пока нет жары, надо максимально поработать! Подъём!

Линда глянула на часы заспанными глазами – 5:20. Вылезла из палатки, поёжилась, посмотрела на росу в траве: в шлёпки облачаться перехотелось, потому надела носки и новенькие, специально купленные через знакомых для этого путешествия дорогущие белые кроссовки. Даже в горах, бывает, хочется пофарсить.

Кутаясь в клетчатую кофту и приглаживая короткие светло-русые волосы, неприлично торчащие во все стороны, она побежала к умывальнику, пока он был свободен. Таких девчонок обычно называли «рубаха-парень» – курносая, добрая, слегка небрежная в мятых штанах и кроссовках, и лёгкая на подъём. Этим она очень нравилась Вику. А Вик потихоньку начинал нравиться ей.

Паука уже кто-то прогнал. От того осталась одна дырявая паутина с капельками утренней росы. Спасибо этому доброму человеку.

Налив в пустующий умывальник воды из ведра, она принялась чистить зубы. Умывшись, всмотрелась в маленькое зеркальце – под глазами мешки, волосы торчат в разные стороны и не хотят укладываться в причёску, а в целом нормально. Видок довольно неплох для такого раннего утра.

Собираться приходилось по-быстрому: буквально в девять

часов солнце уже пекло так, что работать в карьере становилось весьма некомфортно. Первый развод на работы проходил в 5:50.

Через двадцать минут все полусонные и помятые стояли на «строевом смотре» полукругом перед профессором, который обозначал каждому место его сегодняшней работы параллельно отмечая явку в журнале. Часть группы направили в карьер, другую – на дежурство по лагерю, третью – на обработку материала в палатку с экспонатами и на лекции. Завтрак планировался после работы в восемь.

– Чёрт, как это так, нас разделили! – гневно выпалил Вик. – Я не успел приехать, как меня сразу на кухню! Я на такое не соглашался! Я только с картошки вернулся, и опять на картошку!

– Бог картошки любит тебя! Ладно, завтра я буду на кухне, а ты в карьере, – успокоила его Линда, хитро улыбаясь.

– Вообще уже, невезуха какая-то! Ты там найдёшь череп какого-нибудь сапиенса, а я только картофан в казане найду!

– Зато наешься больше всех, пока будешь готовить, тоже плюс!

– Да это прямо как в том анекдоте: «В детстве я любил заниматься археологией, а потом мне сосед сказал, что это называется «копать картошку».

Продолжая негодующе бурчать, несчастный Вик двинулся с дежурными на свою вотчину. Линда взяла выделенный ей инвентарь, воду и победоносно ушла по тропе со своей группой счастливчиков.

Он просто не хотел оставлять её одну, вот и всё.

Продравшись сквозь колючие кусты держидерева, они подошли к скрытому в ложбинке между скал леску, где у подножия невысокой горы и располагался рабочий карьер. Северным он назывался лишь потому, что смотрел строго на север, и ни по каким другим причинам. Хотя его по праву можно было бы называть не рабочим, а учебным, где свои навыки оттачивали начинающие молодые учёные и волонтёры. Представлял он из себя огромную квадратную яму с выкопанными уровнями-ступенями, и где был проделан уже довольно большой объём работ: перебрано и расколото множество камней, лежащих внушительной кучей справа, но пока кроме мелких окаменелостей растений и насекомых в камнях и в грунте ничего крупного и ценного не находилось. Заболоченное древнее озерцо, иссохшее, и теперь вновь найденное, ставшее карьером, могло теоретически скрывать в себе множество интересных находок.

Распределив позиции, группа поспешно принялась трудиться, так как солнце очень быстро выползало из-за деревьев и начинало поджаривать карьер как противень в духовке. Слой за слоем производился съём породы, потрошение и изучение её вдоль и поперёк, перебирание камней, раскол подозрительных экземпляров под руководством опытных коллег и с занесением сведений в журнал раскопок.

Линда уже имела собственноручно наработанный багаж опыта, потому самостоятельно трудилась на отдалённом вверенном ей участке: снимала слой грунта, аккуратно просеивая и рассматривая его частицы, вслушивалась и всматривалась куда-то вглубь земли, словно ждала оттуда какого-то сигнала или просто выстрела интуиции. Ей казалось, что если она будет вслушиваться получше, то скрытые и притаившиеся там тысячи или, может, даже миллионы миллионов лет артефакты поманят её сами.