Четвёртое крыло для бабочки
Шрифт:
Послышался нарастающий шелест крыльев. На зов браслетов откликнулась стая сизых голубей, казавшихся в ночи почти чёрными. Покружившись над дерущимися, птицы спикировали вниз, и принялись наносить маленькими и крепкими клювами удары.
Мужчина яростно боролся, отбиваясь от двух стай, но численное преимущество было не на его стороне. За хлопающими крыльями Майя с трудом могла разглядеть, что происходит, и только беспомощно плакала. Страх сковал тело, лишая возможности как-либо помочь стаям.
Спустя несколько минут всё затихло. Голуби, не издав ни звука, мгновенно
Девушка тяжело дышала, прислушиваясь. Звенящая тишина, которую, казалось, ничего не может нарушить, придала сил. Морщась от боли в затылке, Майя попыталась подняться, дважды ударившись подбородком о землю, когда непослушные руки разъехались на тонкой пластинке льда. Медленно, хромая при каждом шаге, она приблизилась к месту боя. К горлу подступила тошнота.
Мужчина лежал, опрокинувшись навзничь, а рядом с ним тяжело дышал пёс. Второй находился чуть поодаль, всё ещё дёргаясь в конвульсиях.
Готовясь в любой момент впасть в истерику, Майя бросилась к обеим собакам. Положив руки на истекающих кровью животных, она закрыла глаза и глубоко вдохнула несколько раз.
Рукам стало невыносимо горячо, и пришлось стиснуть зубы, чтобы снова не закричать. Майя физически ощущала проявляющиеся на ладонях пузыри от ожогов, но псы продолжали скулить от боли – жизнь утекала из них вместе с кровью.
Вожак стаи толкнул девушку носом:
– Мадемуазель, у вас не получится помочь всем. Нужно выбр-р-рать одного, чтобы не погибли оба.
Майя посмотрела на молодого бело-рыжего одноухого кобеля, жалобно скулящего и пытающегося подняться, несмотря на раны. А после перевела растерянный взгляд на другого пса – с короткими лапами, отливающей серебром шерстью и грустными влажными глазами. Сердце, казалось, ещё мгновение, – и разорвётся на куски от жалости и нежелания принимать такое важное, такое беспощадное решение.
Закусив губу до крови, Майя снова заплакала и повернулась к одноухому, размещая обе руки на вздымающийся бок животного. Вожак печально взглянул на своего второго товарища. Тот уже перестал шевелить лапами и покорно вздохнул, закрывая глаза и смиряясь со своей участью. Сердце его пропустило удар, а затем остановилась вовсе.
Слёзы застилали глаза, смывая границы реальности происходящего, и Майя, всхлипывая и икая, вложила в своё желание помочь все остатки сил. Жар усилился, но смертельные раны, нанесённые ножом, начали понемногу стягиваться. Кровь ещё сочилась, когда бросившиеся к товарищу псы оттолкнули девушку и принялись вылизывать порезы.
Вожак спокойно сел рядом, разглядывая стаю.
– Собачья слюна обладает обеззар-р-раживающим свойством. Он попр-р-равится.
Майя устало вытерла лицо испачканными кровью руками и прислонилась спиной к стене. То ли от холода, то ли от напряжения её трясло так сильно, что стучали зубы.
– Спа… спасибо вам. Простите меня за.. за… – Майя, отводя виноватый взгляд от погибшей собаки, обхватила себя за плечи и начала раскачиваться. Произошедшее сводило с ума и заставляло содрогаться от ужаса. – …за всё.
– Он в лучшем
Майя оглянулась на неподвижно лежащего человека, только сейчас замечая, что его лицо скрыто за сплошной чёрной маской без единой прорези. Даже не пытаясь подняться, девушка подползла вплотную и сорвала ткань. От увиденного её замутило, и Майя, сглотнув тугой комок в горле, прохрипела:
– Боже… Что…что с его лицом?
– Видимо, пер-р-рестар-рались, мадемуазель. – Пёс виновато завилял хвостом и подошёл ближе.
– Да нет же, у него… нет глаз! – Майя зажала себе рот, рассматривая бледное лицо с глазницами, безобразно сшитыми толстыми, уже вросшими в кожу, нитками.
Услышав это, псы замерли и заскулили. Даже вожак сделал шаг назад, с ненавистью зарычав:
– Кор-рдтерр-р-р! Это был проклятый кор-рдтерр-р-р! И он получил по заслугам.
– По заслугам!
– По заслугам!
Собачий лай слился воедино, постепенно превращаясь в вой.
Вожак снова залаял, призывая к тишине, и обратился к девушке:
– Мадемуазель, вы не сталкивались… Не все добр-ры к живым существам. Есть и др-ругие. Люди, котор-р-рые испытывают ненависть к пр-рир-роде. Они называют себя «кор-рдтерр-рами» и пр-редпочитают жить в своих гр-рязных нор-рах под толщей почвы, – пояснил пёс. – Лишают себя зр-рения, чтобы не видеть окр-ружающий мир-р-р. Говор-рят, что кор-рдтерр-ы пр-рекр-расно ор-р-риентир-руются на звук и запах.
– Как черви, – тявнул один из псов, и вожак согласно кивнул:
– Чер-рви. Но кор-рдтерр-ры никогда не нападают на людей. Их цель – истребление пр-р-рироды, но человеческую жизнь они ценят. Люди – бесценный р-р-ресур-рс. Пр-росто р-р-ради забавы он бы не напал на вас. Ему пр-р-риказали.
Майя растерянно посмотрела на пса, пытаясь осознать информацию:
– Но зачем? Что ему нужно?
– Вер-роятно, потому что вы способны понимать наш язык. Говор-р-рить на нём. Этого не хватает кор-рдтерр-рам, чтобы окончательно взять власть в свои р-руки и истр-р-ребить всё, созданное пр-рир-родой. Уничтожить саму Матер-рь! Будьте остор-рожны и никому не довер-ряйте. – Вожак осуждающе мотнул головой. – Вас кто-то пр-редал, р-рассказав о способности. И за вами началась охота.
Не веря в реальность случившегося, Майя с трудом надела перчатки на руки, запоздало подмечая, что казавшиеся обожжёнными, на самом деле руки были чистыми, без единой раны, хоть и покрытые тёмными разводами, – и подняла с асфальта нож-шпагу, которым убитый кордтерр отбивался от стай. Лезвие блестело от собачьей крови.
Вожак посмотрел на оружие с опаской.
– Стр-рашная вещь. Мадемуазель, избавьтесь от неё, пока не поздно.
Разумных мыслей в голове не осталось, и Майя действовала, скорее, по наитию: достала из сумки сменные носки, чуть влажные после пятнадцатичасового рабочего дня, завернула в них нож и спрятала свёрток в сумку.