Четвёртое крыло для бабочки
Шрифт:
Добравшись до станции, Майя купила чай в пластиковом стаканчике и, не обращая внимания на предупреждающие жесты пожилой продавщицы, с наслаждением отхлебнула обжигающий напиток. На вкус он оказался приторно-сладким и противным. По пищеводу словно пустили раскалённый металл, и Майя надсадно закашлялась, ловя на себе укоризненные взгляды женщины, но по телу уже растекалось блаженное тепло. В этом момент ей на долю секунды показалось, что жизнь начала налаживаться. А когда через минуту пришла электричка, не указанная в расписании, Майя в этом убедилась окончательно.
Следующую неделю
И Майя посвятила время лечению. Пила чай с мёдом, полоскала саднившее горло, промывала нос и дышала «Меновазином», парила ступни в тазике с водой. Длительная прогулка по холоду дала о себе знать, и именно из-за этого у девушки поднялась температура. По крайней мере, именно так она думала.
Лёжа в кровати, укутавшись в толстое одеяло, Майя впадала в тревожный сон, наполненный образами то игл и шпаг, то людей без глаз, то родителей, смотрящих с укором. Зелёное облако, мелькающее среди деревьев, превращалось в исполинских размеров белку и пыталось разломать родительский дом. Следом стая мёртвых собак выламывала дверь в мастерскую, требуя возмездия. За ними покачивался человек в чёрной маске, хохоча и подзывая к себе.
Майя умоляла не трогать её, обещала отдать одежду и извинялась за гибель Ронни. После пробуждения же у неё начиналась очередная истерика, и девушка заливала наволочку слезами, а затем снова засыпала, всхлипывая и постанывая. А после не могла вспомнить, от чего именно плакала.
Несколько раз она вскрикивала от боли, после того как иглы внезапно появлялись из кожи, травмируя и так разгорячённое тело. Единожды визжала до тех пор, пока соседи не застучали по батареям, – когда в момент бреда и жара иглы прорвались на полную длину, и постельное бельё в считанные минуты окрасилось в красный цвет. В тот момент в голове Майи вяло трепыхалась единственная мысль: она умрёт от потери крови.
Но кровь остановилась, а иглы спрятались. Стало намного легче. Жар спадал, унося с собой и образы, и слёзы, и боль.
Майя открыла глаза и, слушая спокойное дыхание, никак не могла сообразить, где находится. Люстра на потолке качалась, по обоям прокатывалась волна, а шкаф с одеждой то приближался к кровати, то отдалялся обратно к стене. Но через несколько минут в голове начало проясняться, и предметы в комнате остановились. У Майи возникло навязчивое ощущение, что она переродилась, подобно мифическому фениксу. Тело с трудом, но приняло новую способность. Неизвестно, как надолго, и при каких условиях станет откликаться на команду – это стоило проверить на деле.
Чтобы доказать свою догадку, Майя досчитала до трёх и закусила губу, пряча глубоко внутри сомнения. Секунда – и как по команде вылезли иглы, уже не доставляя неприятных ощущений и не разрывая одежду, а проходя словно сквозь неё. Блестящие, острые и длинные, они походили на крошечные пики. Перебарывая возникшую тошноту, Майя решила не выяснять, как выглядит со стороны. Совет своры оказался действенным: лес и его Хозяин помогли. Остальное не так важно – с ним можно разобраться позже.
Эта небольшая победа над собственным телом внушила уверенности. Перебирая в памяти события минувших дней,
Глава 4. Новое – хорошо забытое старое
Двадцать третьего февраля наступил первый после очередной болезни рабочий день, и начался он точно так же, как и все предшествующие ему. Зазвенел будильник, заведённый ещё с вечера на пять тридцать, и Майя неохотно открыла глаза. Спустила ноги на пол, нашарила тапки и, безустанно зевая, побрела на кухню. Жара не было, но усталость ещё ощущалась.
Крепкий ароматный кофе чуть взбодрил её, но сил не придал. Зато к слабости добавилось чувство голода, но времени на завтрак не оставалось. Сделав себе вторую чашку, Майя подкрасила тенями брови, тушью провела по ресницам и неспешно оделась. Взяв в руки телефон, хотела по привычке заказать такси через приложение, но замерла как вкопанная. На старом мобильном остались только встроенные приложения из-за нехватки памяти, а чтобы закачать новое, пришлось заново вводить адрес электронной почты и пароль. Майя попыталась сориентироваться по памяти, нажимая на экране клавиши, но каждый раз окно для ввода мигало красным. Через несколько безуспешных попыток оно и вовсе заблокировалось.
– Да твою же… – Майя прикрыла глаза, мысленно костеря себя, что забыла отдать в ремонт разбитый аппарат. – Так, ладно. Надо подумать… Общественным транспортом я уже не успею добраться. Значит, остаётся только вариант с такси. Вызвать его я тоже не могу – нет приложения. Хотя, где-то на холодильнике, вроде, висел номер диспетчерской… А как я им объясню? Никак. Остаётся только… Только…
Она беспомощно села на диван. Выход был один: снова останавливать случайного водителя. Но если после нападения, на волне адреналина, затея не показалась глупой, то сейчас, на свежую голову, садиться в незнакомые машины было страшно. Даже зная, что при необходимости получится защититься иглами.
«Впрочем, выход есть всегда. Надо только его найти… Найти… Точно! Найти! Посмотрю во дворе, нет ли машины со специфическим значком. Их часто оставляют на парковке возле дома, вдруг мне повезёт, и кто-то окажется рядом? – Майя подбодрила себя. – Всё получится. Сделаю вид, что не местная, ткну в нужную точку и оплачу по двойному тарифу».
Она сразу же нашла на карте в телефоне мастерскую и оставила приложение открытым. Переложила в маленький рюкзак кошелёк, натянула куртку и выбежала из квартиры.
Спустившись на первый этаж, Майя вытащила из почтового ящика корреспонденцию и, пока выходила на улицу, мельком просмотрела письма. Человеческие слова ей всё ещё были незнакомы, и ориентироваться приходилось только на образ: белая бумага с гербом Москвы – квитанция из ЖКХ; яркий, пестрящий полосками буклет – реклама интернет-провайдера, судя по схематично нарисованному роутеру, а здесь… Что было в последнем буклете, девушка так не поняла. То ли приглашение в цирк, то ли на выборы.
Майя выкинула почту в урну и направилась к парковке. Долго высматривать не пришлось: как по заказу, в дальнем углу, у выезда, стояла машина с зажжёнными фарами. На крыше подсвечивалась шашка с шахматным рисунком.