Чингисхан. История завоевателя Мира

Джувейни Ата-Мелик

/173/ Подобно льву, явившись перед войском, бесстрашно он предстал перед Худжиром [1242] —

и все взгляды устремились на них. Сидя верхом на своем коне, он прокричал такбир и —

Вонзил копье ему в живот, и от удара застежки (barband) на кафтане расстегнулись [1243] .

1242

Shahnama ed. Vullers, 448, I. 252, где, однако, вторая половина строки звучит совершенно иначе, а в первой вместо shir («лев») используется bad («ветер»). Текст Макана (Macan), напротив, полностью соответствует Джувейни. Худжир — правитель Диж-и-Сапид, или Белой крепости, которая подвергается нападению

туранского войска во главе с Сухрабом.

1243

Ibid., 263, I. 341, где вместо u употреблено ui, а вместо khaftan и barband– bunyad («основание») и paivand (совместный).

И тот проклятый свалился с коня и испустил дух. У него было три сына, и они выходили один за другим, и каждый раз султан силой и мощью Всевышнего, нанеся один — единственный удар, отправлял сына в ад вслед за отцом.

Ты налетел как ястреб, внушая ужас, и сокол Судьбы превратился в голубку, О ты, что своим копьем на поле сраженья закрываешь глаза самим звездам.

И еще один азнаур [1244] , чье тело было подобно горе Бизутун, а копье не уступало колонне, прискакал на лошади величиной со слона —

1244

По-грузински азнаури. Об этом грузинском звании см. Allen, op. cit., 225-227.

Нападая и отходя, одновременно приближаясь и отступая, как огромный камень, подхваченный потоком [1245] .

Конь султана не мог более двигаться вперед из-за великой усталости и был уже готов обратиться в бегство. Азнаур нападал раз за разом, и султан всякий раз отражал его нападение быстротой своих движений. Он продолжал атаковать и наносить султану удары, которые не оказывали на того никакого воздействия. Положение становилось угрожающим, и проклятый Шайтан уже почти одержал победу над милосердным султаном, и король уже чуть было не попал в руки черного дива. Азнаур вновь начал стремительно приближаться, и султан спрыгнул со своего несущегося галопом коня и

1245

Из знаменитой Муаллаки Имру аль-Каиса (М. К.). Об Имру аль-Каисе, знаменитом доисламском поэте, см. Nicholson, A Literary History of Arabs, 103-107.

Метнул копье в голову Ашкабуса — и Небо поцеловало его руку [1246] .

И тогда звук одобрения земных ангелов вознесся к Высшей Плероме, и крики «Хвала Всевышнему, даровавшему победу Своему слуге!» достигли ушей людей и джиннов, и обе стороны дивились этому подвигу, который был не по силам даже Рустаму, сыну Зала, и

/174/ Все сказали: «Это или Рустам, или восходящее солнце» [1247] .

1246

Shahnama ed, Vullers, 950, I. 1410, где первая половина строки звучит так:

Он послал стрелу в грудь Ашкабуса.

1247

Ibid., 436, I. 57.

И когда эти люди, каждый из которых был могучим воином и гордостью войска, в один миг стали добычей одного-единственного всадника и пищей для собак и гиен, ужас и отчаяние охватили тех несчастных, а армию ислама покинули страх и трепет.

С того места, где он стоял, султан рукоятью хлыста сделал знак, и его воины перешли в наступление, а грузинское войско обратилось в бегство. И стали очевидны первые свидетельства победы, и прекрасный свет ликования озарил их лица; и в один миг равнина превратилась в гористую местность из-за груд мертвых тел, и лицо земли стало ярко-красным от окрасившей его крови.

И положение этих несчастных невозможно было поправить, и планы этих лжецов нельзя уже было осуществить с помощью лжи. Они не видели иного выхода, кроме бегства, пока еще было время, ухватившись за полы Ночи и прячась за пологом Темноты. «Но Всевышний справедливо [1248] . Каждый уголок гор и равнин дрожал от их криков и воплей, и земля гудела от ржания и криков обезумевших животных.

И было столько добычи (ghana’im), что никто не обращал внимания на отары овец (aghnam), и у всех стало столько богатства (ni?mat), что никто не считал стада скота (an?am).

1248

Ср. с Кораном, XLI, 46: «... и твой Господь не обидчик для рабов».

И когда Вера Пророка вновь (bi-navi) окрепла, слава об ужасе и страхе, внушаемом

именем султана, достигла горизонтов, и эти добрые вести были доставлены во все страны, и короли и вельможи вновь стали считаться с ним. А султан тем временем отправился оттуда в Ахлат.

[XIX] О ПОХОДЕ СУЛТАНА НА АХЛАТ И О ВЗЯТИИ ЭТОГО ГОРОДА

После того как султан в первый раз вернулся из Ахлата, чтобы проследовать в Ирак, правители того города отстроили крепость и укрепили стены. Прибыв во второй раз, он послал гонца с известием о его приближении и приказанием им явиться к нему. /175/ Чужеземцы, которые управляли городом, отказались подчиниться его приказу и стали стучаться в двери сопротивления. Они заперли ворота, не понимая, что сами попирают ногами свою удачу и устилают свою постель колючками. Когда он отчаялся заставить их последовать его совету, он велел своему войску встать кольцом вокруг города, построить дома [1249] и приготовить баллисты и другие орудия войны, такие как стрелы и нефть [в горшках]. В городе также шли приготовления к бою. Обе стороны установили свои баллисты, и стрелы сыпались градом из луков и самострелов. День и ночь отважные воины султана штурмовали ворота города, и его жители, в свою очередь, также изобретали все новые средства отражать их нападение, пока не прошли дни и месяцы и в городе не начали ощущаться голод и недостаток продовольствия. Они тайно отправили гонцов в Багдад, Рум и Дамаск с просьбой к их правителям вступить в переговоры с султаном. И Предводитель Правоверных аль-Мустансир-билла [1250] и султаны Рума и Дамаска несколько раз слали посланников ходатайствовать за жителей Ахлата. Но поскольку жители города не желали покориться султану, ибо мозг этих глупцов из Ахлата был поражен вследствие гниения телесных соков (akhlat), и из их ртов сыпались брань, и с языка слетали непристойности, и демон заблуждения проник в их кровь и в их умы. Поэтому они были глухи к его советам и настаивали на продолжении сопротивления. И так прошло почти десять месяцев [1251] , и в конце концов горожане начали голодать. Тогда султан приказал своим людям наступать со всех сторон и ворваться в город. Его и его эмиров чрезвычайно рассердили и разгневали оскорбления и ругательства жителей города, и он велел своим солдатам /176/ избивать их с утра до полудня, но потом, когда пламя его гнева погасло, он пожалел этих несчастных и приказал сохранить им жизнь.

1249

khanaha. Вероятно, имеются в виду какие-то осадные сооружения.

1250

1226-1242.

1251

Согласно Ибн аль-Атхиру, XII, 318, осада Ахлата длилась с начала шаввала 626 г. (августа 1229) по джумада 1627 г. (апрель 1230)., т. е. восемь месяцев. Эту же цифру приводит Насави в своей фат-нама. См. стр. 315.

Он поселился во дворце мелика Ашрафа, и Муджир ад-Дин, брат последнего, со своим рабом [1252] Изз ад-Дином Ай-Бегом укрылся в цитадели (hisar-i-andaruni) без воды и продовольствия. Вскоре Муджир ад-Дин вышел из крепости и явился к султану, который принял его с уважением и почестями. Он вручил ему послание от Изз ад-Дин Ай-Бега, прося пощадить его жизнь и предлагая заключить договор. Обратившись к Муджир ад-Дину, султан сказал: «Ты имеешь право носить звание султана, так как же твоя гордость позволяет тебе передавать послания оскопленного раба? Он не может нести ответственность. Путь поступает, как хочет. Он знает».

1252

Мамлюком. Изз ад-Дин Ай-бек был назначен правителем Ахлата после Хаджиба Али, который впал в немилость. См. Minorsky, Studies in Caucasian History, 154. Впоследствии он был казнен Джелал ад-Дином (см. стр. 319, а также Nasawi tr. Houdas, 334), поэтому его не следует путать с будущим султаном-мамлюком Египта Муизз Изз ад-Дином Ай-беком, с которым они носили одинаковые имена.

Увидав, что султан не был расположен обращать внимание на его слова, они поняли, что выбрали неподходящее время и больше не надоедали султану. Ай-Бег сам велел своим людям надеть под одежду кольчуги и вложил в их руки копья, намереваясь создать суматоху, когда явится к султану, и застать его врасплох. Взгляд стражников (mufradan-i-abvab) [1253] упал на их одежды, и они поняли, что под ними было зло. Они не дали им войти и ввели к султану одного Ай-Бега. Последний не посмотрел на него и велел арестовать его слуг.

1253

См. прим. 1074 к [XV] ч. 2.

Наконец, когда Джамшид небес отправился в свое путешествие в Дамаск (Sham), султан, это солнце среди монархов, обратился к сладостям, приготовленным для ужина (sham), и вошел в дворец (wan), где провел ночь в обществе дочери [1254] Иване, которая была женой мелика Ашрафа и тем самым смягчил свой гнев, вызванный тайным бегством Малики.

Человек, наделенный острым умом, увидит предостережение в этих событиях. Когда султан забрал себе Малику, /177/ другой [1255] [также] забрал ее у него; и не прошло с тех пор и года, как в руки султана попала супруга мелика Ашрафа.

1254

Ее имя было Тамта. См. Minorsky, op. cit., 155-156, где рассказывается о ее дальнейшей судьбе.

1255

Т. е. Хаджиб Али. См. стр. 307, а также Minorsky, op. cit., 153.