Чингисхан. История завоевателя Мира

Джувейни Ата-Мелик

Когда мы умрем, не будет ли нам все равно, море это или мираж? [1329]

Теркен-хатун вместе с остальным гаремом и Нисир ад-Дином была доставлена к Чингисхану в Талакан в 618/1221-1222 году. Когда они предстали перед ним, Насир ад-Дина предали пыткам, а все дети султана мужского пола, от мала до велика, были убиты. А что до остальных, а именно дочерей, сестер и жен султана, сопровождавших Теркен, Чингисхан велел им в день отъезда спеть погребальную песнь для султана и его империи.

1329

Это последняя строка четверостишья, включенного Уинфилдом в его издание произведений Омара Хайяма, хотя и с некоторыми отличиями (sharab — «вино», вместо sarab — «мираж»). Совершенно очевидно, что это не подлинное четверостишье Хайяма: его, например, нет в списке Честер-Беати, недавно изданном проф. Арберри. В версии Уинфилда (стр. 16) данное четверостишье звучит так

Сказала рыба утке: «Будет жаль, Когда от этого ручья останется лишь русло». На это утка отвечала таю «Когда меня застрелят и изжарят, Пусть хоть вино по дну его течет».

И

в тот миг, когда султан бросился в реку, его гарем отправили вслед за ними.

Теркен-хатун была доставлена в Каракорум, где несколько лет влачила жалкое существование и умерла в 630/1232-1233 году.

Две дочери султана были отданы Чагатаю. Одну он сделал любимой наложницей, а другую подарил своему везиру Кутб ад-Дину Хабаш-Амиду. Из дочерей, которые достались другой орде [1330] , одна была отдана Амид-Хаджибу.

В гареме султана Джелал ад-Дина, который впоследствии был захвачен Чормагуном /201/, была его двухлетняя дочь, которую также звали Теркен.

1330

Какой другой орде? Вероятно, орде одного из братьев Чагатая — Угэдэя или Толуя.

Чормагун послал ее к Кану, который велел воспитывать ее в орде. Когда Князь мира Хулагу отправился завоевывать западные страны, Менгу-каан отправил ее вместе с ним, чтобы отдать достойному человеку. Поскольку господин Мосула [1331] выделялся среди равных своей долгой службой, Хулагу пожаловал Теркен его сыну Мелик-Салиху [1332] . Она вышла замуж по законам шариата, получив также приданое согласно монгольскому обычаю. Это было в 655/1257-1258 году.

1331

Бадр ад-Дин Лулу (1233-1259).

1332

Салих Исмаил (1259-1263).

[XXIII] О СУЛТАНЕ ГИЯС АД-ДИНЕ

Его имя было Пир-Шах, и ему была выделена провинция Керман. Однако «человек полагает, а Бог располагает».

Когда его отец отбыл из Ирака в Мазендеран, он отправил своих женщин в крепость Карун [1333] и там же оставил Гияс ад-Дина. Когда султан Мухаммед (да озарит Всевышний его образец своим светом!) утонул в море смерти на островах Абаскуна [1334] /202/ и монголы проследовали дальше, он вышел из крепости и, поскольку его отец выделил ему Керман, туда он и направился.

1333

См. прим. 982 к [XI] ч. 2.

1334

См. прим. 393 к [XXVI] ч. 1.

Шуджа ад-Дин Абуль-Касым, слуга (mufrad) [1335] мелика Зузана, был назначен комендантом крепости Джувашир [1336] . Видя, что мир находится в смятении, он отказался впустить Гияс ад-Дина в крепость, однако послал ему угощение и отговорился тем, что крепостью должен управлять доверенный человек и что он старый слуга, посаженный здесь по приказу султана.

Султан Гияс ад-Дин увидел, что этот человек был введен в заблуждение. Он не попытался вступить с ним в бой и, повернув, вместе с теми, кто находился с ним, отправился в Ирак. Вокруг него собрались многочисленные войска и отдельные эмиры, которые скрывались в убежищах, и к нему также присоединились Барак-Хаджиб и Огуль-Мелик [1337] . Они выступили против атабека Сада и напали на него в месте, называемом Дина [1338] . Он бежал под натиском Гияс ад-Дина, и когда войско последнего подошло, они захватили [в качестве добычи] всевозможных животных и после этого повернули назад. Барак-Хаджиб имел беседу с везиром Гияс ад-Дина Тадж ад-Дином Карим аш-Шарком. Он рассердился и ушел со своими слугами в Индию.

1335

См. прим. 1074 к [XV] ч. 2.

1336

См. прим. 1095 к [XV] ч. 2.

1337

Это был Огул-Хаджиб, Могол-Хаджиб или Инанч-Хан, о котором см. выше (прим. 419 к [XXVII] ч. 1)). Согласно Насави (tr. Houdas, 116,130), он умер недалеко от Джиры, в области Казеруна, отравленный, как утверждается, Гияс ад-Дином за то, что домогался руки его матери, и был похоронен в местечке под названием Шиб-и-Салман.

1338

Dona. Вероятно, это хребет Кух-и-Дина в западном Фарсе, на границе с Хузистаном (В. М.).

В 619/1222-1223 году Гияс ад-Дин отправился воевать с фарсами. Атабек покинул город [1339] , и армия Гияс ад-Дина вошла в него и подвергла его разграблению. Оттуда они проследовали в Хузистан, где, вступив в спор с Музаффар ад-Дином Ваджх ас-Сабу [1340] , они заключили мир и вслед за этим возвратились. Поскольку была /203/ зима, они обосновались в Рее.

Внезапно в тех краях появился султан Джелал ад-Дин, подобно льву, неожиданно напавшему на стадо газелей. Он остановился в лагере Гияс ад-Дина. Гияс ад-Дин было встревожился, но он успокоил его. На следующий день эмиры и главные слуги Гияс ад-Дина явились выразить ему свое почтение. Те, которых сдерживала узда мудрости и кто уже перед тем носил в своем сердце желание служить султану, были отмечены повышением звания и высоким положением. А тех, кто не последовал [правильным] путем, но постоянно затевал смуту, он приказал предать смерти возле места, где он проводил аудиенции.

1339

По всей видимости, Шираз.

1340

О Музаффар ад-Дине Сонкуре, рабе-тюрке (мамлюке) халифа Насира (1180-1225) см. M. Q., III, 411-412. Wajh-as-Sabu? в переводе с арабского означает «львиный лик».

Султан Гияс ад-Дин вместе со своими главными слугами остался у него на службе, и султан Джелал ад-Дин взирал на него глазами братской любви, пока однажды во время застолья он, имея в виду офицера (sarhang), ушедшего с его службы, чтобы поступить к сыну Хармила Мелик-Нусрату [1341] , сказал тому: «Почему ты принял к себе моего стражника (mufrad)?»

А Мелик-Нусрат был одним из самых близких товарищей султана и одним из его главных эмиров. Он пользовался его доверием, и наедине Джелал ад-Дин часто шутил с ним, и тот также делал шутливые замечания. Он в шутку ответил Гияс ад-Дину: «офицер должен получать хлеб за свою службу». Султан Джелал ад-Дин заметил гнев своего брата и взглядом приказал Мелик-Нусрату выйти. Султан Гияс ад-Дин оставался до тех пор, пока день не подошел к концу и сильно опьянел. Потом он также ушел и, проходя мимо дома Мелик-Нусрата, он послал к нему человека сказать, что к тому пришел гость и хочет его увидеть. Мелик-Нусрат тотчас вышел из дома и помог Гияс ад-Дину слезть с коня. Они вошли в дом, и по приказанию Мелик-Нусрата принесли вино, и кубки передавались по кругу вновь и вновь, и они напились до беспамятства. Тогда султан Гияс ад-Дин собрался уходить, и Мелик-Нусрат, как водится, помог ему сесть на коня и шел рядом с ним. Неожиданно Гияс ад-Дин выхватил свой кинжал и ударил его между ключицами [1342] . /204/ Тут же поднялся крик, что Мелик убит, и с крыш полетели кирпичи и комья земли. Гияс ад-Дин пришпорил своего коня и умчался с той улицы к себе домой. Султану Джелал ад-Дину тут же доложили о случившемся. На следующее утро он лично навестил Мелик-Нусрата и велел послать за лекарем. Однако рану невозможно было вылечить, поскольку кинжал проник за кость, и через день или два он испустил последний вздох. Султан Джелал ад-Дин приказал всем своим эмирам и начальникам, а также своим солдатам, чиновникам, слугам и жителям Исфахана участвовать в траурной процессии, облачившись в одежды из мешковины. Гияс ад-Дин, устыдившись своего недостойного поступка, целую неделю не показывался на глаза брату, после чего султан Джелал ад-Дин велел доставить его к месту проведения аудиенций и строго отчитал его устами своих эмиров. Однако несколько могущественных придворных вступились за него и привели его к султану, и он явился к нему, опустив голову от великого стыда и не в силах произнести слова оправдания. Прошло несколько дней, и все это время Гияс ад-Дин испытывал стыд за содеянное и страх перед своим братом. И когда Тайнал прибыл к воротам Исфахана и султан вывел против него свое войско, он бежал и направился в Хузистан через Лур, и причиной этого шага были его ребячество и отчаяние. Когда он явился к своим родственникам по браку (khusuran) Хазар-Асфу и другим эмирам, они приняли его с уважением и почестями, но из страха перед султаном сочли, что наилучшим и для них, и для него было бы отослать его. Оставив свою мать и своих эмиров в Тустаре и получив множество подарков от халифа, он отправился в Аламут, где и провел некоторое время. Ала ад-Дин из Аламута принял его со всевозможными почестями и постоянно одаривал его подарками, достойными такого принца. Однако он вдруг счел разумным /205/ сняться с места и тайно покинуть Аламут и направиться в Хузистан. Тогда он отправил послание Барак-Хаджибу в Керман, в котором описал свое положение; и они еще раз подтвердили существовавшие между ними договоренности и договорились о встрече в пустыне неподалеку от Варкуха [1343] , где Барак должен был принять султана Гияс ад-Дина, когда последний прибудет туда.

1341

Нусрат ад-Дин Мухаммед. Он был не сыном, а внуком Хармила, а его отца звании Хасан. Некоторое время он состоял на службе у Кубачи, а затем примкнул к Джелал ад-Дину. См. Nasawi tr. Houdas, 146, 233-234.

1342

Насави (tr. Houdas, 235-236) несколько иначе описывает убийство Нусрата.

1343

Или Абаркуха, в настоящее время Абаргух.

Барак прибыл в назначенное место с отрядом из трех или четырех тысяч человек и в течение двух или трех дней он оказывал султану должное уважение. Однако поскольку последнего сопровождало менее пятисот человек, Бараку пришло в голову жениться на матери султана. Поднявшись выше положения себе подобных, он уселся на одном ковре с султаном и усадил своих слуг рядом с одним из его эмиров. Во время беседы он стал называть его «дорогое дитя» и отправил доверенных людей просить руки его матери. Видя, как обстояли дела и не имея возможности предотвратить [ход событий], султан предоставил право принять решение своей матери. Она, в свою очередь, сначала долго отказывалась и отвергала это предложение, являя страх и отчаяние, но потом уступила, и свадьба состоялась. И после многочисленных требований она вместе с несколькими своими домашними надела кольчугу под тунику [1344] и вошла в дом [Барака], где был заключен брак. И дух Фирдоуси (да усладит его аромат Рая!) именно эти обстоятельства, вероятно, описывал в своих строках:

1344

Т. е. скрыла свои истинные чувства.

Когда кипарис покидает свое место, трава занимает место стройного кипариса [1345] .

И сейчас самое время привести строки прекрасного ученого Фарид ад-Дина из Байхака, написанные о человеке, ставшем везиром после Шараф аль-Мулька:

Подними голову из своего уединения, чтобы увидеть, что разрушил тот, кто занял твое место.

Когда минуло несколько дней после того как Гияс ад-Дин прибыл в город, двое родственников Барака /206/ обратились к нему с такими словами: «Бараку нельзя доверять. Мы нашли возможность покончить с ним. Ты султан, и мы твои покорные рабы». Однако благородство его души и чистота его сердца не позволили ему нарушить торжественные обещания, а сила его веры не дала ему нарушить клятву, и он ничего не предпринял.

1345

Shahnama ed. Mohl, VII, 80,1. 917, где использовано слово bagh (сад) вместо jai (мир).

Нельзя всегда уступать доброте; сдвинь брови, коли этого требует случай. Раз нельзя достичь цели мягкими мерами, значит, жесткость лучший способ, чем мягкость.

Но поскольку пришло время падения их дома и возвышения династии мятежников, один из самых доверенных слуг Гияс ад-Дина тайно сообщил Бараку об этом деле, и тот немедленно допросил и своих родственников, и Гияс ад-Дина. Они признались в заговоре, и тогда он велел в первую очередь сей же час четвертовать своих родственников в присутствии всего народа, а также задержать султана и всех, кто был с ним связан. И через неделю или две на шею султану надели веревку, чтобы задушить его. Он воскликнул: «В конце концов, разве мы не заключили соглашение не злоумышлять друг против друга? Как же можешь ты утверждать, что договор этот был нарушен, если не было никаких поспешных действий?» Его мать услыхала голос своего сына и поняла, что он просунул голову в петлю. От горя и жалости к своему ребенку она не смогла сдержаться и стала причитать и стонать, и ее тоже задушили. И точно так же они отправили в горнило смерти все его войско, разорвав свои договоры, нарушив свои клятвы и бросив пыль в глаза своей веры.